"Генри Лайон Олди. Герой должен быть один ( Герой должен быть один #2)" - читать интересную книгу автора

только что все было хорошо - но лучше уже не будет.

Нет, он не был философом, он был воином-наемником, потом
- лавагетом, полководцем-наемником, он всегда злился, когда люди
называли его героем, и посему просто слушал песню, дышал полной
грудью и не замечал, что языки волн все с большим ожесточением
лижут серый камень скал, забираясь все выше и выше, а южный
гуляка Нот давно удрал в свою обитель ветров, чего-то
испугавшись или просто вспомнив о неотложных делах.

- Хаа-ай, гроза над морем...

Сперва Амфитрион не сообразил, что произошло, и произошло ли
что-то. Просто одна из волн, самая крутая и гневная, вдруг
поднялась над остальными, вдвое обогнав в росте притихших
сестер, застыла в воздухе пенным постаментом - и, прежде чем
эта волна обрушилась вниз, земля вздохнула и заворочалась под
ногами людей, копытами лошадей и колесами жалких людских
повозок.

Духота разлилась в воздухе, горькая пьянящая духота, никто не
успел испугаться, в наступившей тишине насмешкой прозвучал голос
Гундосого, продолжавшего тянуть припев песни; второй подземный
толчок был гораздо слабее, но именно он заставил гнедую кобылу
- одну из двух, запряженных в колесницу Ликимния - взвиться на
дыбы, ударив копытами перед собой, и с неистовым ржанием
броситься сломя голову, не разбирая дороги и заражая безумием
свою подругу по упряжке.

Строй ветеранов смешался, Телем оборвал очередное "хаа-ай", с
открытым ртом глядя вслед подпрыгивающей на камнях колеснице
Ликимния, сам Ликимний всем телом откинулся назад, нависнув над
упавшей Алкменой и пытаясь любой ценой остановить взбесившихся
лошадей - и Амфитриону показалось, что он слышит до боли
знакомый боевой клич, раскатившийся над морем и заставивший тучи
на горизонте вздрогнуть и неторопливо двинуться в сторону
берега.

Он не сразу понял, что кричит. Кричит сам, вскинув руки с
намертво зажатыми поводьями над головой, как не раз кричал в бою
перед началом стремительной колесничной атаки; кричит, не видя
врага, но нутром чуя его присутствие, угрожая ветру, морю, небу,
содрогающейся земле, бешеным кобылам... врагу, у которого не
было имени.

А потом изо всех сил хлестнул по спинам своих коней, заставляя
их сойти с ума по воле колесничего и сравняться в безумии с
теми, что неслись сейчас на расстоянии копейного броска впереди
него, все ближе прижимаясь к нетерпеливо облизывающейся пасти
обрыва - где внизу стояла и не падала нелепая, невозможная,