"Джеймс Олдридж. Морской орел" - читать интересную книгу автора

На это хозяин мула ничего не ответил, потому что они подошли к выемке в
склоне Юктас, слишком большой, чтобы ее можно было назвать пещерой, и скорей
походившей на гигантскую террасу. Кругом не было ни одной протоптанной
тропинки, и мулу не легко было одолеть подъем. Обоим проводникам пришлось
подталкивать его сзади, хоть это и был диктейский мул, и, наконец, они
взобрались на край выемки и двинулись вглубь.
Глаза у Энгеса Берка были раскрыты, но сознание его бездействовало. Он
чувствовал, что его стащили с мула и понесли, и слышал греческую речь над
собой, и видел стену позади и одеяла. Но он только все старался ощутить
уксусный запах винодельческой деревушки и мучился оттого, что не ощущал его.
Потом больше ничего не было. Ничего, пока он не очнулся с чувством, что
ему необходимо избавиться от всего, что у него внутри. Без участия мысли он
присел и нагнулся, и его вырвало, одной только слюной и желчью.
Было еще светло.
Но было и светло и в то же время темно. Когда он выпрямился, у него
приятно отлегло от горла, и он увидел, что находится в яме, сверху затянутой
брезентом. Ветер колебал брезент, и свет и тени перемещались.
И он увидел других, несколько человек. Все они тоже лежали.
Он видел, что находится в яме, стены которой, слоистые и осыпающиеся,
поросли травой. И он почувствовал запах, втянул его носом. Но это пахло
по-больничному, эфиром и спиртом.
Потом к нему подошла рослая женщина, гречанка, в длинном черном
фартуке, неловко, грузно встала на колени и потянула с него одеяло. Тут
только он почувствовал свое бедро. Его свело болью, потом отпустило. И он
увидел повязку, испачканную кровью. Женщина начала снимать повязку, и Берк
подскочил от боли.
- Легче, - сказал он ей.
Она продолжала делать свое дело, приподняв его ногу так, чтобы можно
было пропустить повязку под ней. Повязка была грязная, и он догадался, что
это его рубашка, и, лежа так, с поднятой ногой, он оглядывался по сторонам.
На полу, тоже застланном брезентом, лежало еще шестеро или семеро. В одном
углу были сложены два очага, защищенные двумя большими каменными плитами.
Почти все остальные лежали у противоположной стены. Только двое не лежали,
оба - черноволосые греки. У одного все лицо забинтовано, другой совсем без
повязки. Больше ничего кругом не было, только два черных котелка на огне.
Женщина, наконец, размотала всю повязку, сняла тампон из чистой
тряпочки и осторожно повернула Берка на левый бок.
- Который час? - спросил он женщину. Он сам не знал, зачем.
Женщина покачала головой, двое лежащих напротив оглянулись на него.
Заговорив, Берк почувствовал сухость в горле и во рту. Брезент у самой
его головы был измаран давешней рвотой.
- Дайте мне пить, - сказал он женщине.
Она перевернула его на живот и крикнула кому-то. Берк попытался
вспомнить, как по-гречески "вода", но никак не мог. Колено женщины тяжело
давило ему на Поясницу.
Потом рядом очутился еще кто-то, с тампоном в руках, ощупал его бедро и
перевернул его опять на левый бок.
Берку в это время вспомнилось, как он шел и смотрел на дом на сваях. А
потом сразу вот это. Черт возьми, да это яма какая-то. Я, должно быть,
угодил в плен и скоро окажусь в Stalag* IV, V или VI, римскими цифрами.