"Генри Лайон Олди. Восстань, Лазарь" - читать интересную книгу автора

Генри Лайон Олди

Восстань, Лазарь


"Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то
я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все
тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять,
а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое
на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы."

Апостол Павел, Послание к Коринфянам, гл. 13, 1-3.


- А пялиться на чужих людей некрасиво!..
- Кто сказал?
- Мама!
Кудрявый бутуз лет шести подумал, сунул палец в нос и уточнил с
гордостью урожденного жадины:
- Моя мама!
- Ну раз мама... тогда да, конечно... Ты не в курсе: кто здесь Жора
Мясник?
- Дядя Жорик вон там, на ящике!
Мужчина поправил очки: дорогие, французские, в золотой оправе от
"Antoine Bourgeois". Антибликовый пластик зловеще сверкнул зеленью, как
глаза хищника.
- Они все на ящиках...
- Дядя Жорик с бухлом!
- Они все с бухлом...
Очкарик был прав: трое грузчиков, коротающих обеденный перерыв во
дворе, у черного входа в "Гастроном", сидели на дощатых ящиках и трепетно
разливали вторую бутылку портвейна "Таврического" в пластиковые стаканы.
Стаканы были пивные, поллитровые, с жеваными краями. От вина посуда
отсвечивала густо-лиловой тьмой, напоминая гроздь персидской сирени.
- Дядя Жорик самый главный!
- Э-э... В каком смысле?
Бутуз аж подпрыгнул от такой вселенской тупости собеседника:
- На разливе сидит! Ну вы ваще...
- Ага, я ваще...
Соглашаясь, очкарик явно имел в виду что-то свое, непонятное чужому
человеку. Так сознаются на приеме у венеролога в дурной болезни,
подхваченной в командировке.
- На, держи, умница... Привет маме!
Он сунул бутузу пачку жевательной резинки. Мальчишка возликовал, сунул
в рот горсть мятных подушечек и умчался играть в "банки". Еще за три метра
от "стартовой" черты он запустил биту - обломок держака от швабры - в полет,
и та лихо снесла пустую жестянку из-под ананасных ломтиков. Девчонки,
оккупировавшие неподалеку раздолбанную карусель, брызнули прочь, спасаясь от
снаряда. Старушки на лавочке заворчали с неодобрением, вспоминая, как в
мезозойскую эру претерпели от таких же хулиганов. Бутузовы соратники хором