"Генри Лайон Олди. Маг в законе 2" - читать интересную книгу автора

принудив распаяться жестяной гроб, оставил невредимым внутренний, парчовый
покров, где пребывал в целости прах святого.
- Чудо Господне тогда случилось, отец Георгий. Чудо! Редко такое
бывает, редко... Особенно по нашим временам: темным, стервозным. Ныне
иереи корыстолюбивы, причетники ни устава, ни катехизиса толком не знают!
Ассигнации берут, это правда; иной требует свою камилавку серебряными
рублевиками набивать!
Веришь, вчера одного мерзавца ударил собственноручно! - клобук с него
сбил, рожу раскровянил... Владыка помолчал, хмурясь.
- После в ноги к нему пал: прости грех увлечения гневом... Простил,
собака! А как было бы славно, чтоб иерей от архиерея без колебаний все
добродетели на себя перенимал: и ученость, и святость, и знания
божественные!.. Чтоб из дурака - мудрец, из подвергаемого соблазнам -
схимник! Чтоб рукоположение принимал вкупе с верой и знаниями! Царствие
Господне настало бы на земле! Что скажешь, отец Георгий?
- Ничего не скажу, владыка. Сами ж велели: "Молчать будем". Вот и молчу.
- Ну да, ну да... молчун ты!.. Зову я тебя, зову, а тебе все как с гуся
вода...
Отец Георгий, епархиальный обер-старец при Харьковском Е. И. В.
Великого Князя Николая Николаевича облавном училище, наклонился.
Поднял и себе один лист.
Кленовый.



I. РАШКА-КНЯГИНЯ или МАРЬЯЖ С ПЕТЛЕЙ НА ШЕЕ

Посему ходи путем добрых, и держись стезей праведников... а беззаконные
будут истреблены с земли, и вероломные искоренены из нее.


Книга притчей Соломоновых


А сегодня тебе приснилось повешенье.
Твое.
Как обычно, вокруг не было ни души. Да и самого "вокруг" - тоже. Только
сизый, похмельный вечер, только ступеньки, ведущие на эшафот, - раз, два,
три...
Восемь, девять... вот и нет ступенек; только рука на твоем плече.
Ведет, направляет. Ноги (босые! почему?!) ощущают под собой дощатый
помост. Остановись, мгновенье! Княгиня, остановись! постой чуть-чуть на
хрупкой преграде люка, на корочке льда, затянувшего полынью на исходе
февраля, - еще миг, и омут разбежится кругами ада, увлекая грешную душу в
путь обреченных.
Пеньковое ожерелье, натертое казенным варавским мылом, гадюкой обвивает
шею; мочку левого уха противно щекочет узел.
Из узла торчат колючие ниточки.
Ты без капюшона, без этой последней милости, позволяющей жертве сломать
шею и уйти почти сразу, нежели много дольше умирать от удушья.