"Александр Ольбик. Гуттаперчевая любовь [D]" - читать интересную книгу автора

Подошел к двери и прильнул к светящейся щели, из которой ему в лицо повеяли
приторно-теплые ароматы.
Женщина сидела на лежащем навытяжку хахале, ее маленькие груди, словно
два небольших лоскутика, в такт движению, жалко полоскались по ребрам.
Голова, откинутая назад, губы, в шатре белокурых волос, издавали
мучительно-сладостные стенания. Санька не в силах оторвать взгляд,
почувствовал как что-то заныло и горячо запусльсировало ниже живота. Но
когда он увидел, как смуглая рука хахаля хватающим, грубым движением
пыталась нагнуть голову женщины, заставляя ее сменить позу, у Саньки враз
все тело обмерло. Ему хотелось выть, вырваться из собственной шкуры. Верхнюю
часть его существа душила ярость, нижнюю охватило непреоборимое томление.
Мать сползла с мужика и как-то по-кошачьи грациозно улеглась возле
него. А рука хахаля, опять же грубо, ищуще заелозила по ее наклоненной
голове, и в так движению то прижимала ее к себе, то за волосы отстраняла...
- Где научилась так профессионально это делать? - голос мужика слегка
вибрировал, видно, акт забрал его за живое.
- Кончай! Я устала и хочу курить, - женщина подняла голову и рукой
отвела с лица волосы.
- Еще немного... Я уже почти готов, - и он снова прижал рукой голову
женщины к своему грешному телу.
Санька вернулся к столу и взял недопитую бутылку пива. Его знобило,
словно он голый стоял на морозе. Одной рукой он поднес ко рту бутылку,
другой прижимал к себе куклу. К дверям спальни он больше не подходил.
С Мэри они прошли в его комнатушку, где топчан и небольшой стол, за
которым он когда-то делал уроки. Положив куклу на кровать, подросток
принялся скидывать с себя одежду.
Где-то за стенами дома раздался далекий гудок электрички и он невольно
вспомнил прошедший вечер и поножовщину у вокзала. Но эту мысль он долго про
себя не держал, его одолевала другая, только что пришедшая на ум идея. Она
кружила ему голову, напуская дурмана, и обволакивая все его существо
какой-то упоительно сладкой маятой.
Санька улегся рядом с Мэри и прижался щекой к ее щеке. Но ему мешали
его трусики и он, поджав ноги, скинул резинку с худых чресл. Его, еще как
следует не оформившийся "краник", торчал и тень от него жалкой закорючкой
отразилась на бедре Мэри. Он ее обнял и животом плотно прижался к ее животу.
"Краник" протиснулся между ног куклы, но ничего кроме гладкой выпуклости он
там не обнаружил.
Он услышал, как что-то ритмично, с методичностью метронома, начало
издавать звуки. Но Санька знал, что это такое - стучала тахта, билась торцом
о стену - видимо, тапочки, которые его родительница, в моменты сексуальных
развлечений, обычно подкладывала вместо амортизаторов, упали на пол.
Перед глазами стоял образ матери, склоненной над телом незнакомца.
Злость и темное чувство ворошили его нутро и он, не осознавая своих
поступков, взял резиновую куклу за талию и свесил ногами с топчана. Ноги
Мэри коснулись давно немытого пола. Санька нагнул ее голову и вложил в ее
удивленно раскрытый ротик свой "краник". Сделал несколько подмахивающих
движений. Однако ход был холостой: "вал" и "отверстие" не совпадали по вине
малого диаметра "вала". Он отпихнул от себя Мэри и поднялся с кровати. Выйдя
на кухню, он снова полез в чемоданчик хахаля. Назад вернулся с зажатым в
руке подарочным, выполненным из янтаря фаллосом. Это была болванка