"Булат Шалвович Окуджава. Похождения Шипова, или старинный водевиль " - читать интересную книгу автора

когда-нибудь ваших совершенств.
- Полноте, - успокаиваю, - при вашей-то природной силе это несложно.
Терпенье. А вы, я слыхал, собираетесь в скором времени обратно в свою
Тульскую?
- Нет, - говорит, - поживу в Москве.
- Отлично, - говорю. - Перейдем к коню?
- Извольте... Да, боюсь, и тут вы меня превзойдете. Переходим к коню.
Знаешь, эдакая скотина из кожи, набитая чем-то, черт знает чем, на четырех
ножках, вот такой высоты. Попробуй перепрыгни через нее... Ну-с? - Да, я и
не представился, - говорю. - Я Амадей Ги-рос, тамбовский помещик. У меня там
сельцо преотличное. Но зимой люблю жить в Москве... Прошу вас, граф...
- А может, вы сначала?
- Нет уж, сделайте одолжение, ваше сиятельство. Да вы не стесняйтесь,
вон уж и покраснели... Ну-ка, руку сюда, так, другую сюда, отлично,
взбирайтесь порезче... А что же эманципация, как она вас, задела?
- Эманципация? - говорит он, а сам сидит на коне и никак не может
отдышаться. - Меня-то не задела, а вот крестьянам каково? Крестьянин без
надела - разве крестьянин?
- Да, - говорю, - это же самое мучает и меня. Какой он, к черту,
крестьянин, ежели у него земли нет? Лично я возмущен и даже собираюсь
написать письмо в Сенат. Напишу большое письмо, страниц эдак на двадцать,
все выскажу без стеснения. Позор.
Тут, вижу, глаза у него загорелись. Он сидит на коне, глаза горят,
силища играет, ну чистый призовой рысак, поверь.
- Теперь, - говорю, - взмах ногой и перелет в обратную позицию...
Ррраз... Слабо, слабо, сильнее надо, от корня, граф, от корня. Нет, нет, не
годится... Позвольте.
Он сваливается с коня, ровно куль с песком. Я вспрыгиваю - и пошел.
- Ну как? - спрашиваю.
- Да, - говорит, - совершенство.
- Ничего, научитесь... А вы не думаете подобного письма написать? Вы
ведь человек известный, граф, влиятельный. К вам бы прислушались.
- Нет, - говорит, - боюсь, это слишком слабая мера.
- Помилуйте, ваше сиятельство, да что же может быть сильнее?!
- Есть различные способы влиять на правительство, - отвечает он
загадочно. - Более сильные способы...
Эге, думаю, попался голубчик! Но спугнуть нельзя. Уж как мне хотелось,
Мишель, его порастрясти, но потом думаю: все равно он мой.
- Лично я, ваше сиятельство, иных мер и не представляю. Да и что это
может быть? Нет, нет, решительно ничего быть не может.
Вижу, он устал. А я хоть бы что, готов еще вертеться сколько угодно. Но
пора и честь знать. Одеваемся. Он говорит:
- Прошу вас, господин Гирос, холодного шампанского. Я угощаю.
Переходим в буфетную. Ковры, Мишель, кругом ковры, кресла, вазы с
цветами, лакей в ливрее. Хорошо, тепло... Графу я нравлюсь, это сразу видно.
- Отчего же в ы угощаете? - говорю. - Уж лучше я. Для меня большая
честь угостить вас... Мне ведь ничего не стоит... - А сам думаю: на черта я
ввязываюсь, когда у самого ни копеечки? Хорош я буду, да и Мишель хорош -
пожалел мне денег. Теперь опозорюсь - и конец.
Но слава богу, граф человек благородный, от своего отступать и не