"Фрэнк О'Коннор. Единственное дитя (Из автобиографических книг) " - читать интересную книгу автора

платить ей семь шиллингов в неделю.
В голове у меня была путаница, и главная сложность состояла в том, что
между идеей образования, вынесенной мною из еженедельников для юношества,
и образованием, которое давали в известных мне школах, не было,
по-видимому, ничего общего. Существовала, например, школа на улице Св.
Луки, где директором был Дауни - свирепый, пунцовый, всегда потный бугай с
седыми усами, лысой головой, которую он то и дело вытирал белым платком, и
длинной тростью, которой радостно помахивал. Мальчишки распевали о нем
песенку, сочиненную, надо полагать, еще во времена королевы Елизаветы
Великой, но как нельзя лучше к нему подходившую:


Наш Томми - человек святой.
По воскресеньям не бездельник:
С утра у бога просит сил,
Чтоб сечь мальчишек в понедельник.


И это, надо думать, соответствовало истине, так как в нем сочеталось
ханжество раскаявшегося пирата с жестокостью тупоумного
сержанта-строевика. Трость в его руке была не просто орудием - она
составляла неотъемлемую часть его облика, как музыкальный инструмент у
музыканта или кукла у чревовещателя; казалось, он никогда с ней не
расстается, а проснувшись среди ночи, тянется к ней, как другие мужчины к
жене или горячей бутылке. Тростью он владел артистически, и до тех пор мял
своими жирными, мягкими, чувственными пальцами детскую ладошку, пока не
находил позицию, в которой мог причинить самую жгучую боль. Послав
учеников за палками или прутьями - на выбор, он тщательно их испытывал,
полосуя воздух и впиваясь в каждую своими свиными глазками, - старался
обнаружить невидимые никому другому изъяны, а если трость ломалась, что не
раз случалось, когда он бил по голым ногам какого-нибудь маленького
оболтуса, Дауни одним взглядом определял, который из двух обломков
пригоднее для наказания, и заканчивал избиение тем из них, который бил
сильнее. Даже в минуты раздумья - которые нападают и на самых рьяных
служак, - когда он стоял в дверях и смотрел на весеннее солнышко,
озадаченно осклабясь, точно недоумевая, зачем оно вышло на небо и что там
без его разрешения делает, рука его неизменно крепко сжимала за спиной
трость, где она обычно раскачивалась из стороны в сторону и, подобно
собачьему хвосту, казалось, двигалась сама по себе.
Солнцу, словно говорила она, недолго светить - дай только Томми до него
добраться!
Я часто клал в ранец какой-нибудь номер детского еженедельника - своего
рода залог лучших времен, - и Дауни, зная, что меня непременно потянет
взглянуть на него под партой, как умирающего тянет взглянуть на распятье,
не сводил с меня глаз. Однажды он поймал меня с листком под названием
"Разведчик" и, выставив его напоказ всему классу, разразился ликующим: "Хо!
Хо! Хо! Нет, вы только посмотрите, кого мы здесь имеем! Посмотрите на
нашего юного разведчика! Вот мы сейчас из него эти штуки выбьем. Будешь
знать, как разведывать да выведывать. А ну, протяни руку, щенок!"
По-моему, ловить нас на чем-нибудь недозволенном доставляло ему даже