"Фрэнк О'Коннор. Мой эдипов комплекс" - читать интересную книгу автора

встревоженно открыл глаза.
- Который час? - испуганно спросил он, глядя не на маму, а на дверь,
словно там кто-то стоял.
- Еще рано, - угодливым голосом произнесла она. - Просто ребенок
пришел. Спи... Ларри, - добавила она, поднимаясь с кровати, - ты все-таки
разбудил папу, сейчас же иди в свою комнату.
Несмотря на спокойный топ, я понял - она не шутит, и я могу потерять
все свои законные права, если немедленно не вступлюсь за них. Она начала
выталкивать меня с кровати, и я издал такой вопль, что можно было
разбудить и мертвого, не говоря уже об отце. Он застонал.
- Что за несносный мальчишка! Он хоть когда-нибудь спит?
- Это просто привычка, дорогой, - мягко ответила мама, хотя явно была
раздосадована.
- Ну, так пусть отвыкает! - закричал отец и стал ворочаться. Он вдруг
стянул на себя все одеяло и отвернулся к стенке, потом взглянул на нас
через плечо - изпод одеяла торчали только два маленьких, злобных и темных
глаза. Выглядел он свирепо.
Чтобы открыть дверь, маме пришлось опустить меня на пол, я тут же
вырвался и с визгом кинулся в дальний угол. Отец подскочил на кровати.
- Заткнись, щенок! - взревел он.
Я был настолько ошеломлен, что даже перестал визжать. Никто и никогда
не разговаривал со мной в таком тоне. Я обалдело посмотрел на отца - его
всего перекосило от ярости. Главное, я ведь сам молил бога, чтобы это
чудовище вернулось домой живым и невредимым. Да, здорово господь надо мной
подшутил!
. - Сам заткнись! - не помня себя, выкрикнул я.
- Что-о? - зарычал отец и выпрыгнул из кровати.
- Мик, Мик! - бросилась к нему мама, - Что, ты не видишь, ребенок к
тебе еще не привык!
- Я смотрю, он у тебя тут вырос, да ума не вынес, - гремел отец, дико
размахивая руками. - Выпороть его как следует, будет знать!
Все его прежние выкрики померкли перед этим гнусным оскорблением. Кровь
бросилась мне в голову.
- Себя выпори! - истерично завопил я. - Себя выпори! Заткнись! Заткнись!
Тут терпение его лопнуло, и он кинулся на меня. Сграбастал, правда, уже
без всякой уверенности - какой же мужчина будет зверствовать на глазах у
потрясенной матери? - и дело кончилось легким шлепком. Но я просто
осатанел - от одного унижения, что меня бьет какой-то чужой дядька,
совершенно чужой дядька, который вернулся с войны и залез в нашу большую
кровать только потому, что я, как последний дурак, похлопотал за него
перед богом. Я громко визжал, прыгал босиком по полу, а отец, неуклюжий и
волосатый, в одном белье - короткой серой армейской рубашке - бешено
сверкал глазами и нависал надо мной, как готовая обвалиться глыба.
Наверное, как раз тогда я и понял - он тоже ревнует маму. А она стояла
рядом, в ночной рубашке, и, казалось, сердце ее разрывается между нами.
"Вот и поделом тебе, - злорадно подумал я. - Сама это заслужила".
С этого утра жизнь моя стала сплошным адом. Мы с отцом вступили в
состояние войны, открытой и явной.
И он, и я постоянно совершали вылазки в лагерь противника, он старался
отбить маму у меня, я - у него. Когда она сидела на моей кровати и