"Фрэнк О'Коннор. Гости нации" - читать интересную книгу автора

выдался шанс дать почуять свой язычок нашим, с позволения сказать, гостям,
Гыкер сделал из нее подругу по гроб жизни! Она как раз дрова рубила, и
Гыкер, десяти минут в доме не побывши, Эыскочил к ней, улыбочку чудную
выдал и говорит:
"Мадам, позвольте. Позвольте мне". И топорик у ней взял.
Она от удивления речи лишилась, а он с тех пор все за ней по пятам. То
с ведром, то с корзиной, то с мешком торфа. Рыцарь верно сказал: пока она
семь раз меряет, он уже режет, и кипяток там или прочая нужная мелочь у
Гыкера для нее всегда готовы. А сам верзила тот еще )[(я пять футов
десять, а глядел на него снизу), но редкостно скупой на слова. Мы вмиг
привыкли, что он всюду .бродит молча, как привидение. Слушаем, бывало, как
(Хрипкинс за целый взвод толкует, и даже удивляемся, когда Гыкер - ногами
в теплую золу, чтоб не стыли, - по разу в час отзывается: "Прости,
приятель" или "Верно, приятель". Карты и только карты он без памяти лю)5ил
и был выдающийся игрок. Он начисто раздел бы Рыцаря и меня, но все, что мы
ему проигрывали, мы выигрывали у Хрипкинса, а Хрипкинс играл только на те,
что занимал у Гыкера.
Хрипкинс проигрывал потому, что слишком болтал, и мы проигрывали
Гыкеру, наверно, потому же. Каждый день с раннего утра Рыцарь и Хрипкинс
спорили о религии, у Рыцаря брат был священник, и Хрипкинс Рыцарю
буквально жизнь заедал всякими каверзами, над которыми любой кардинал
голову сломал бы. И даже для таких бесед не находилось у него слов
поприличнее. Никогда не встречались мне спорщики, чтоб так мешали в любой
спор столько всякой ругани и похабщины. Страх и жуть, а не спорщик.
Работать, так он палец о палец не стукнет, а как спорить не с кем, так он
даже к старухе, бывало, вяжется.
А к той-то, оказалось, не подкатишься: чуть он попробовал завести ее
против бога насчет засухи, она его враз осадила, свалив все на какого-то
Юпитера Плювиуса (мы е Хрипкинсом о таком божестве и не слыхали, а Рыцарь
сказал, что по языческой вере оно вроде имело отношение к дождю). На
другой день Хрипкинс начал обличать капиталистов, что, мол, германскую
войну устроили, так мадам отставила утюг, крабий ротик поджала и говорит:
"Мистер Хрипкинс, говорите о войне, что вам угодно, по не думайте, что
введете меня в обман. Пусть я скромная, неученая, не городская, а знаю,
из-за чего началась война. Из-за того, что один итальянский граф украл
языческого идола в японском храме. Поверьте мне, мистер Хрипкинс, тех, кто
потревожит тайные силы, ждут одни печали и докуки".
Старая-то дева - того, а в порядке.


2


Раз вечером попили мы чаю, Хрипкинс зажег лампу и сели мы за карты.
Явился и Джеримайя Донован, сел нас покараулить, и вдруг меня будто
стукнуло: как-то он нынче англичан особо не жалует. Ничего подобного
раньше не было, гляжу и диву даюсь.
А к ночи Хрипкинс и Рыцарь затеяли жуткий спор о попах, капиталистах и
любви к отечеству.
- Капиталисты платят попам и велят говорить про загробную жизнь, чтоб