ГЛАВА II

Месяца два спустя, где-то во второй половине апреля, в ресторан на Третьей Авеню вошли двое: верзила и коротышка. Время приближалось к полудню, однако бар-ресторан «Ника» был скорее баром, чем рестораном, поэтому ряд старых деревянных кабин пустовал.

Коротышка был в хорошо сшитом новом костюме темного цвета, который болтался на нем как на вешалке. Он долгое время провел на солнце, причем в темных очках: лицо и шею покрывал ровный загар, а кожа вокруг тусклых карих с красноватым отливом глаз, которыми он вращал из стороны в сторону, была бледной, иссиня-бледной.

Из рукавов потертого коричневого пиджака его приятеля-верзилы висели толстые мясистые пальцы. Его круглую багровую физиономию, казалось, специально поджаривали на солнце. Когда верзила забывал насупить свои широко расставленные брови, он смахивал на рассерженного ребенка, нижняя губа которого вот-вот задрожит в истерике.

Они уселись.

Фред, официант, поспешил за кулисы.

— Эй, Ник, Амбиелли. — Он кивнул головой в сторону зала. — Только вошел.

Физиономия Ника выразила покорность.

— Что ж, обслужи его, Фред. Если он захочет со мной повидаться... — Ник пожал плечами: мол, от судьбы не уйдешь. — В общем, скажи ему: я у себя.

Официант робко приблизился к сидящим. Он хотел было сменить скатерть, но на столе лежали громадные руки верзилы.

— Прошу прощения, — проблеял Фред, — скатерть...

Физиономия верзилы перекосилась в воинственной гримасе.

— Ну и что?

— Ничего, ничего. Позвольте мне только ее переменить. Неторопливо, недоверчиво, словно борец, разжимающий тяжелые объятья, поднял верзила свои ручищи.

— Чего прикажете, мистер Амбиелли? — подобострастным голосом вопрошал Фред. — Выпьете для начала?

— Принеси мне бифштекс, Фред, — притворно приятным голосом приказал коротышка.

— С кровью или прожаренный, мистер Амбиелли?

— Прожаренный.

— Это значит, чтоб он и в самом деле был прожарен, ясно? — пригрозил верзила.

— Ясно, сэр. Разумеется. А вам, мистер Хохенбаум?

Фред, официант, запоминал не только лица, но и фамилии.

— Мне неси салат из цыпленка, — надув губы, потребовал верзила. — И жареной картошки.

— Хорошо, сэр. Какие-нибудь овощи? Зеленый горошек? А может, тушеные бобы?

— Пусть Ник порежет парочку помидорчиков, тоненько. — Амбиелли капризно повел костлявой загорелой рукой, поерзал и откинулся на спинку. Он закрыл глаза, и синевы на его лице стало еще больше.

— Как мило, что вы навестили нас, мистер Амбиелли, — лепетал официант, передвигая соль и перец. — Вы здорово выглядите, — врал он. — Долго болели?

— Нет, не долго, — пропел Амбиелли.

Верзила нахмурился, приподнял туловище, будто собираясь встать.

— Сядь, Малыш, — спокойно велел Амбиелли. Фред поспешно удалился.

— Не переношу любопытных, — проворчал Малыш.

— У тебя есть с собой деньги?

— Парочка пятерок.

— Давай сюда.

Малыш Хохенбаум достал деньги, и Амбиелли плавным, едва заметным движением руки быстро спрятал их себе в карман. В красновато-карих, глазах появилась злость.

— Я передумал, — сказал он. — Никто мне не нужен. Сами управимся.

— Вы это серьезно? — удивился Малыш. — А кто сядет за руль?

— Я.

— А кто достанет машину?

— Я достану.

— А ваше алиби?

— И это устроим. Здешний Ник мне кое-чем обязан.

— Не нравится мне все это, босс.

— Не нравится? — Амбиелли не слишком удивился.

— Нет. Мы всегда делали обстоятельно. А это не внушает...

— Оставим этот разговор.

— Но в былые времена...

— Теперь настали новые времена. — Что-то промелькнуло на нездоровом загорелом лице коротышки.

— Как хотите, босс, — сдался Малыш.

— Тонкие пальцы Амбиелли играли черенком вилки.

— Единственное, о чем стоит призадуматься, это насчет передачи денег.

Малыш нахмурился — это значило, что он размышляет.

— Сделаем по старинке, — предложил он. — Велим упаковать в посылку и сдать под расписку на хранение.

— Ну а дальше? Как достать ключ? Как попасть туда и отпереть замок? И кто будет нас караулить, пока мы там возимся? — Амбиелли говорил плавно, спокойно.

Казалось, Малыша обидели. Его губы задрожали.

— Но ведь они не посмеют обратиться в полицию...

Амбиелли усмехнулся, передернул плечами. Потом извлек из бумажника клочок газеты с фотографией.

— Она, босс?

— А его ты знаешь?

Клочок казался легкой былинкой в толстых, как сосиски, пальцах Малыша.

— Мисс Кэтрин Солсбери, — громко с запинками прочитал он.

Амбиелли издал сквозь зубы звук, похожий на быстрый шепот. Он лезвием ножа прошел между бумажкой и рукой верзилы. Бумажка выпала. Верзилу проняла дрожь.

— Босс, мне показалось, вы хотите, чтобы я прочитал.

— Читай глазами. А рот держи на замке, — Амбиелли быстро прижал бумажку к столу. — Это ее жених.

— Да? Так это ее кавалер? — Малыш разгладил брови и принял смиренный вид.

— Тоже при деньгах, — постукивая хорошо ухоженным ногтем по лицу на фотографии, пояснил Амбиелли.

— Ну да.

— При больших деньгах.

— Можно прочитать, босс?

Амбиелли расхохотался. Когда он смеялся, его загорелая, худющая физиономия, не лишенная некоторой привлекательности, принимала зверское выражение.

— Ты умеешь читать, не шевеля губами? Валяй, пока я здесь. Опусти ниже. — Он презрительно ухмылялся.

Молча вращая глазами, Малыш прочитал запретное имя, потом забормотал себе под нос:

— ...в пасхальном шествии, одетая в легкий шерстяной костюм светло-серого цвета от Мэри Кейн, искусно отороченный... Отороченный?

— Именно.

— ...багровым. Э?

Валяй дальше.

— ...и украшенный у шеи шелковым шарфом, багровым с белым, настоящий йонадабский шелк от самого Йонадаба, Мэдисон А в. Туфли из темно-красной замши...

— Замши, — Амбиелли развеселился.

— ...от Мартина, — продолжал Малыш, — шляпка без полей от Белами. Что?!

— Это модистка. Фасон.

— Сопровождающий ее... — Малыш никак не мог произнести фамилию.

— Алэн Дюлейн, — вполголоса подсказал Амбиелли.

— Одет... Ой, босс, хватит. Они хотят рассказать, в чем он. — Малыш чуть не прыснул со смеху.

Амбиелли снова издал этот острый звук. Быстрый. Повелительный. Малыш сделал руками по швам. Появился Фред с их заказом.

— И принеси мне чашечку кофе, — томным голосом потребовал Коротышка.

— Сию минуту, мистер Амбиелли.

В зал вошел еще один посетитель. Он снял на ходу шляпу, обнажив темные волосы. Судя по всему, он не заметил парочку за столиком, прошел мимо них и устроился в соседней кабине.

— Когда зажарили этих цыплят? — грозно вопрошал Малыш, тыкая вилкой воздух.

— Вчера, только вчера, мистер Хохенбаум, — официант Фред пятился назад. — Я вас слушаю, сэр, мистер Линч, — взмахнув салфеткой, обратился он к новому посетителю.

— Принеси мне пару бараньих отбивных, прожаренных, чашку кофе и... — черноглазый кивнул в сторону булочек в корзинке, — парочку свежих булочек.

— Хорошо, сэр. Выпить, сэр?

— Нет.

Амбиелли потянулся за солью. Малыш взял бутылочку с кетчупом и плеснул себе в салат.

— Знаете, босс, мне вдруг пришло в голову...

— Ну?

Услышав это единственное, произнесенное шепотом слово, Сэм Линч навострил уши. Его черные глаза оживленно заблестели.

— Что... — Малыш проглотил пищу, — хочешь жить — надо есть.

— Верно.

— Ну вот, и это значит, что потребуется всякая бакалея, а? Я хочу сказать, для...

— Для уик-энда? — спокойно докончил фразу Амбиелли. Однако Малыша Хохенбаума снова проняла дрожь — что-то зловещее углядел он то ли во взгляде, то ли в жестах своего босса. Молчание затягивалось. — Валяй дальше, — потребовал Амбиелли. — Что у тебя еще?

— Знаете, оно дешевле, кабы, понимаете... им... во-первых, харч только для нас с вами.

— Так ты все хочешь сам? — с издевкой спросил Амбиелли.

— Вы не так меня поняли. — У Малыша был обиженный вид. — Просто с дамочкой столько возни. Нельзя ли...

— Минутку, — остановил его Амбиелли. Он вышел из кабины. Сделал несколько шагов. — Я так и думал, — приветливо сказал он. — Здорово, Сэм. Как жизнь?

— Потихоньку, — ответил Сэм.

Мужчины обменялись рукопожатием.

— Как твои дела, Сэм? Все так же работаешь в газете?

— Последнее время я свободный художник.

— Читал твою заметку об Эммануэле. — Тонкие губы на загорелом лице скривились в гримасу.

— Правда? Понравилось?

Амбиелли пожал плечами.

— А Эммануэлю понравилось, Сэм?

— Должно быть. Там ведь одно вранье.

Амбиелли осклабился.

— Присядешь к нам, старина?

— С удовольствием. Привет, Малыш. Тоже вернулся, да?

Верзила вскочил со стула, перегнулся через стол, замотал головой, посаженной на жирной шее, на складках которой щетинились короткие волосы.

— А, это ты, — проворчал он.

— Да, всего лишь я. — Сэм хотел было войти в кабину, но Малыш не позволил.

— Обожди. С краю сяду я.

Сэм любезно посторонился и проскользнул в уголок.

— В чем дело, Малыш? Нервы?

— Они у него вечно пошаливают, — пояснил Амбиелли, четко выговаривая каждое слово. — В этом его достоинство. Сюда, Фред.

Официант принес Сэму булочки.

— Что-нибудь еще, мистер Амбиелли?

— Принеси мне бутылку эля.

— И мне тоже, — велел Сэм. — В компании меня, как правило, мучает жажда.

— Куда ты клонишь своей шуточкой? — сердито поинтересовался Малыш.

— Оставь, — устало приказал его босс.

— Интересно, что отмочит этот чувствительный пижон, если кому-то на самом деле вздумается подшутить? — полюбопытствовал Сэм.

— Хочешь попробовать? — огрызнулся Малыш.

— Закройся. Ешь свою жареную картошку. — Амбиелли резал мясо. — И они, Сэм, платят тебе за эти статейки?

— Платят. Ведь материалы для них, как тебе известно, почерпнуты из первоисточника. — Сэм скривился. — Ты сам мог бы стать хорошим материальчиком.

— Вполне возможно, — весело согласился Амбиелли.

— Ты, я вижу, был на Западе.

— На Западе.

— Не помер.

— Нет.

Фред принес Сэму отбивные и кофе.

— Я даже в мыслях такого не допускал, — сказал Сэм, когда официант ушел. — Да и мы бы немедленно узнали.

— Послушай-ка... — распустил было перья Малыш, но Сэм примиряюще похлопал его по рукаву.

— И ты платишь этой чувствительной натуре за то, что он околачивается около тебя? — подтрунивал Сэм.

— У него свои достоинства, — Амбиелли потянулся за сметаной. — Он убьет любого, кто на меня полезет.

— За деньги или просто так?

— Не задумываясь. Это страховка, Сэм.

На физиономии верзилы расплылось какое-то нелепое выражение, точно у ребенка, которого хвалят в глаза. Он заерзал на стуле.

— К чему язвить на этот счет? Я в накладе не останусь. Мне не надо...

Амбиелли шевельнул пальцем, и верзила заткнулся.

— Если я не ошибаюсь, до меня дошли слухи, будто организация, считай, на время распущена, — осторожно сказал Сэм. — За что купил, за то и продаю.

— Босс, — ныл Малыш, — неужели вам нравится этот длинноносый проныра.

— Помолчи.

— Э, да кто не любит поговорить? — примирительным тоном заметил Сэм. — Успокойся, Малыш. Насчет длинноносого проныры ты, может, и прав, но только я не болтун. — Амбиелли стремительно вскинул на него глаза. — Например, — беззаботно разглагольствовал Сэм, — я мог бы черт знает сколько порассказать о некоем Эммануэле, а я вот помалкиваю.

— В этом тебе не откажешь, — не совсем уверенно кивнул Амбиелли.

— Верно, — Сэм ухмыльнулся. — Мне нужно проникнуть в самую суть, иначе мои статьи будут расплывчатыми и поверхностными.

— Понимаю, — сочувственно кивнул Амбиелли.

— И вот мне пришла мысль, — дерзко продолжал Сэм, в котором сидел демон любопытства, — что у такого человека, как ты, должны быть сбережения на черный день.

— Счета от доктора, — горестно вздохнул Амбиелли. — Не такая, Сэм, у нас профессия. Из нее доктора качают деньги. Вот и из меня выкачали, — он повел плечами. — К тому же тьма расходов. На укрепление дисциплины, — он слабо улыбнулся. — Накладных расходов.

— Да, ты всегда был таким поборником дисциплины, — заметил Сэм. Он подсчитывал степень риска. При помощи некоей сверхчувствительной антенны он мог улавливать настроение собеседника. Сейчас ему показалось, что человек напротив него томится от нетерпения поделиться своими соображениями, да только не с кем. Он решил воспользоваться случаем. — Иногда дисциплина может подкачать, верно? И надо же где случиться несчастью с этим стариком!

— С каким стариком, Сэм?

— Со сторожем. Ночным сторожем на складе. Умер в понедельник ночью. Газеты писали.

— А, тот сторож, — Амбиелли улыбнулся одними губами. — Читал, читал.

— Он-то пешка, — решительно заметил Сэм. И по тому, как вращал глазами Амбиелли, во взгляде которого гордость за содеянное сменялась отрицанием своей причастности, а еще по напряжению, сковавшему тушу сидящего подле него Малыша, он понял истину, о которой лишь подозревал. Значит, так оно и есть. Теперь он в этом убедился. Виною смерти старика-сторожа был отнюдь не несчастный случай: что касается Амбиелли, для того пешек не существует. Любого, кто встает на дороге, призывает к порядку.

Однако вряд ли можно считать уликой движение глаз или скованную от напряжения спину. Сам-то все знаешь, но как докажешь? Может, в каком-то полицейском участке тоже об этом знают, и какой-нибудь полисмен проклинает свою беспомощную убежденность.

Сэм откинулся на спинку.

— Никак не могу понять, зачем им понадобился у склада с печеньем сторож? — Он усмехнулся, стараясь сохранить непринужденно равнодушное выражение. — Загадочная ситуация. Старик начинает нервничать, видит в темноте таинственный черный автомобиль. Какое ему дело? Кому нужно его печенье?

— Да, нечего было соваться не в свои дела, — с некоторым сожалением заметил Амбиелли.

Сэму, в самом деле, не терпелось высказаться. Демон в Сэме не давал ему покоя.

— Мне всегда казалось, что именно этот сторож, который взывал к закону в ту прошлогоднюю ночь, испортил твою... у... твои планы.

— Ты думаешь?

Ничего не говорящая реплика.

— Потому что ребята Эммануэля никогда не отличались особой сообразительностью, — спокойно продолжал Сэм. — Должно быть, там что-то стряслось, в противном случае, им бы не представилась такая блестящая возможность.

Малыш Хохенбаум судорожно дернулся.

Но его босс подался вперед на стуле, жестом предупреждая верзилу хранить молчание.

— Ты, Сэм, мог бы написать целую книгу, — сказал он. Слова так и отскакивали от жесткой линии его губ. — Тебе известно, что стало со мной. Ребята Эммануэля воспользовались столь блестящей возможностью и всадили в меня четыре пули. — В красновато-карих глазах блеснуло желтое пламя, и Сэма обдало жаром угрозы, таившейся в этом человеке. — Эммануэль позаботился, чтобы организация, как ты выразился, распалась. Пока я отсиживался на Западе с продырявленной грудью. Я не умер. Я вернулся. Но я сломлен. Болен. Выдохся. Хочешь написать книгу?

— Когда-нибудь напишу, — с уверенностью кивнул Сэм. — Однако подожду конца — еще не знаю, чем все кончится. Конца-то еще нет.

Глаза потеплели. Бледные веки захлопнулись, как ставни. Когда они поднялись, внутрь уже невозможно было заглянуть. Амбиелли снова приступил к еде.

— Знаешь, Сэм, небольшая придорожная закусочная где-нибудь в сельской местности — хорошее местечко для восстановления сил.

— Отличное, — кивнул Сэм. — Но на это тоже нужны деньги.

— Чертовски верно, — заметил Малыш. Он тоже чувствовал себя гораздо лучше в спокойной атмосфере.

— Нужен небольшой капитальчик, — продолжал Сэм. — Босс, у тебя есть покровитель?

— Считай, что есть, — кивнул Амбиелли. Малыш чавкал и шумно заглатывал пищу.

Сэм плевать на него хотел.

— Как ты считаешь, сколько тебе потребуется для начала?

— О, всего-навсего тысчонок пятьдесят.

— Куча денег.

— Есть люди, у которых деньги куры не клюют, — неуклюже улыбаясь, заметил Малыш.

С минуту все трое молча пережевывали пищу. Сэм был доволен. Как охотник, подстреливший первую утку. Но его не покидало любопытство. К тому же, порывшись в памяти, он припомнил кое-что из только что подслушанного. Что-то насчет харчей. И о какой-то дамочке.

— Так, значит, ты, Сэм, собираешься написать книгу, а? — Амбиелли изящно орудовал салфеткой.

— Понимаешь, это будет беллетристика. Большой роман. Тот самый, который я все время себе обещаю. Когда-нибудь я его напишу.

— И ты собираешься использовать в нем реальные факты? — хитро поинтересовался Амбиелли.

— Да, — признался Сэм.

Наступило настороженное молчание.

— Когда-то я начинал писать роман, — сказал с улыбкой Сэм, еще не зная, то ли он попадется, то ли его пронесет. — Приключенческий роман. Это было так здорово, что я не смог его закончить. Не смог придумать, как разрешить одну загадку.

— Говоришь, слишком здорово? — хмыкнул Амбиелли.

— Вот именно.

— А о чем он, Сэм? — поинтересовался Амбиелли.

— Естественно, об убийстве. Один парень выкрал банкира.

— Похищение? — оживился Малыш Хохенбаум, дернувшись всем своим массивным туловищем. Он был явно восхищен и удивлен столь очаровательным совпадением.

Воцарилась странная, довольно-таки натянутая тишина.

— Интересно, куда я засунул эту рукопись? — вслух размышлял Сэм. — Теперь-то я поднабил руку. Нужно бы ее пролистать.

— А ты не смог бы ее теперь закончить? — как бы невзначай спросил Амбиелли.

— Не знаю.

— Вряд ли тебе удастся, — задумчиво изрек Амбиелли. — Фантазии не хватит.

Сэм хмыкнул. Из-под своих насупленных бровей Малыш переводил взгляд с одного на другого.

— Предвижу, ты столкнешься в своем романе с проблемой передачи денег, — спокойно продолжал Амбиелли. — Как ты, Сэм, думаешь разрешить в своем романе проблему передачи денег?

— Очевидно, ты имеешь в виду выкуп, — уточнил Сэм, стараясь показаться задумчивым. — Мне кажется, это не так уж и сложно.

— Пускай деньги выкинут из окна поезда, — предложил Малыш. — Я все еще остаюсь при мнении...

— Это уже было, — перебил его Сэм. — Слишком старомодно, Малыш. Ага, вспомнил. Кажется, я заставил их послать жену банкира по длинному запутанному пути. Ей пришлось направиться в одно место, найти там записку, в которой говорилось, что ей нужно ехать в другое место и так далее. Потом ее попросту задержали. — Он вывернул ладони наружу. — И отобрали у нее деньги.

Амбиелли что-то пробормотал.

— Да, — начал Малыш, — но...

— Тебе что-то не нравится?

— А за ней не следили? — скептически поинтересовался Амбиелли.

— Нет, потому что в моем романе на это не осмелились.

— Вполне правдоподобно.

— Ну, а если и следили, тогда что?

— Скажем, неожиданное нападение, — предложил Амбиелли.

— Да-а-а, — протянул Малыш Хохенбаум. — Но ведь ограбление считается преступлением. Ты бы мог... — он повернул голову назад и, выгнув спину дугой, встал. Его громадная ручища крепко сдавила плечо официанта. — Ты? Чего тебе?

— Оставь его, Малыш. Пусть идет, — слабым, полным отвращения голосом приказал Амбиелли.

— Я хочу кофе, — заказал Сэм.

— Да, да, сэр.

— Слушайте, он подкрался, как кошка...

— Пусти его.

Официант с мышиной проворностью шмыгнул в свою нору. Малыш стоял, опершись ручищей о стол.

— А что, если он подслушал? — заговорщически прошептал он.

Черные глаза встретились с красновато-карими. И тем, и другим было не по себе. Сэм скривил губы и затряс головой.

— Сядь, — устало приказал Амбиелли. — Ну сядь же.

— Тяжелое заболевание нервов, — изрек Сэм, все еще тряся головой. — Опасно?

— Тупость всегда опасна.

На загорелом лице ярко белели веки. Малыш Хохенбаум сидел, затаив дыхание. Он был напуган.

— Почти так же, как и чрезмерная сообразительность, — добавил Амбиелли.

— Предпочитаю что-то среднее, — весело заметил Сэм.

Он обрадовался, когда увидел, что кофе несет сам Ник. После приветствий, после амбиелливского: «Одно слово, Ник, чуть попозже», любезного ответа хозяина: «Ну, разумеется, босс» и его ухода Сэм Линч, который все это время молча ерзал на стуле, медленно поднял с сидения руку и посмотрел, что в ней.

Он разглядывал из-под полуприкрытых век дымок своей сигареты. Рука не дрогнула — уж кто-кто, а Сэм Линч знал, как скрыть потрясение. Он повернул вырезку с фотографией, и она проскользнула у него между пальцами.

— У вас что-то упало? — бесстрастным голосом спросил он.