"Слимпер" - читать интересную книгу автора (Бабкин Михаил Александрович)

Глава 1 Секта Лабильных, Использующих Малую Пентаграмму

В просторном зале ресторана было шумно и многолюдно: похоже, здесь что-то праздновали, и праздновали давно, основательно, с размахом. Но не свадьбу, нет, уж её-то Семён не спутал бы ни с каким другим народным гулянием – во всех Мирах у свадеб, как бы они не проводились, была одна непременная общая деталь: наличие жениха и невесты где-нибудь на самом видном месте.

Здесь же на самом видном месте – посреди зала – на низком, устланном коврами помосте, имелась лишь небольшая пентаграмма, выполненная почему-то из тщательно скрученных толстым жгутом золотых и серебряных ленточек, похожих на серпантин; над пентаграммой клубился видимый лишь одному Семёну алый, чётко ограниченный краями ленточной звезды туман.

Квадратные дубовые столики были плотно расставлены по всему залу ресторана: лишь вокруг самого помоста было свободное пространство, словно предназначенное то ли для танцев, то ли для тусовки подвыпившего народа. Однако ни танцев, ни тусовки не наблюдалось: роскошно одетые посетители ресторана чинно сидели за своими столиками, ели, выпивали, курили. Но то и дело кто-нибудь из присутствующих вставал из-за стола и, повернувшись лицом к пентаграмме, громко и неразборчиво произносил скороговоркой нечто вроде тоста, после чего непременно подходил поближе к помосту и плескал из своего бокала в сторону ленточной звезды; а так как выступающих было много, и выступали они давно, то зелёный мрамор пола вокруг помоста напоминал собой поверхность тихого болота: ровную, мокрую и липкую. Словно затянутую жирной ряской.

Столик, за которым расположился Семён, находился довольно близко от странного возвышения – видимо, этот столик был предназначен для очень важных персон и к нему не сажали кого попало: за этим внимательно следил распорядитель зала, которому Семён украдкой сунул золотую монетку, попросив отдельный стол и еды получше. Сейчас распорядитель болтался где-то неподалёку, честно отрабатывая монету – Семёна никто не беспокоил, а еда была просто великолепной. Хотя и непривычной. Впрочем, в каждом Мире – своя кулинария. Но шампанское в любом Мире оставалось шампанским, как бы оно там ни называлось, Семён в этом успел убедиться лично: раскупоренная бутыль в ведёрке со льдом была уже наполовину пуста.

Собственно, Семён Владимирович, – бывший студент, а ныне удачливый вор по имени Симеон, вор с необычными способностями и с уникальным магическим прикрытием, – был посторонним на этом загадочном празднике, никем не званым гостем: Семён оказался в ресторане, – да и в этом Мире – впервые в жизни и всего час тому назад. Материализовался прямо здесь, в зале. Вернее, на пороге входа в зал. Впрочем, этого за праздничной суетой никто не заметил: Семён немедленно превратил свой универсальный маскировочный костюм «Хамелеон» в чёрный смокинг, чёрные брюки и чёрные же лаковые туфли; белая рубашка и галстук-бабочка завершили официозный ансамбль – и обратился к распорядителю зала. Распорядитель в Семёне самозванца не разглядел: все мужчины в зале были одеты так же, как и Семён Владимирович. Точнее, Семён был одет так же, как они.

Как назывался Мир, что это был за ресторан и что здесь праздновали – Семён не знал. Да и знать не хотел! Он хотел лишь вкусно поесть и немного расслабиться. Вот теперь ел и расслаблялся, с интересом глядя на народ, усердно поливающий мраморный пол отменным шампанским.

– Знаешь, – задумчиво сказал Мар, слегка покачнувшись на цепочке, – что-то не нравится мне ни эта пентаграмма, ни это явно ритуальное выплёскивание вина… – медальон, собственно и бывший «магическим прикрытием» Семёна, недовольно хмыкнул. – Как-то оно всё… Как-то оно на идолопоклонство смахивает. Хотя я впервые вижу, чтобы поклонялись именно пентаграмме. Божкам всяким – видел, было дело: лет двадцать тому назад, в Песчаном Мире, мы с одним из моих бывших хозяев в языческих храмах носы и уши таким божкам тайком отпиливали, по заказу миссионеров из Спасённого Мира, из Ордена Безносого Чудотворца… Забавный такой Орден был: в него вступали лишь те, кто сифилисом крепко переболел… Чтобы, стало быть, песчаный народ исподволь подготовить к вступлению на праведный путь. А после в истинную веру обратить. Они, отцы-миссионеры, за каждый нос отдельно платили…

– А уши тогда зачем пилили? – рассеянно поинтересовался Семён, запивая мясной рулет шампанским. – За компанию, что ли?

– Да нет, – бодро ответил Мар, – мы после уши язычникам назад продавали. Им эти носы до задницы были, так, декоративный элемент, не более, а вот уши… Они, туземцы, божков своих Ушанами звали и вымаливали у них для себя в основном только хороший слух для охоты. У них, у туземцев, почти у всех зрение слабое было, так они зверя на звук промышляли… Птицу, между прочим, стрелой влёт били. Слепенькие, слепенькие, а охотились здорово… А пели-то как! – оживился медальон. – Какие голоса, какие хоры! И всё печальные такие песни, медленные, добрые… на вечерней зорьке всем селом у храма построятся и начинают петь гимн в честь своего бога. Да так жалостливо, спасу нет!

Мой хозяин, бывало, нос и уши потихоньку у очередного Ушана ножовкой отпиливает, а сам слушает и плачет, слушает и плачет… Душевный у меня хозяин был, – вздохнул Мар, – совестливый. Много за уши с язычников не брал, так, чисто символически… Пригоршню-другую жемчужин за каждое, или по крупному алмазу, ежели уши особо большие попадались. Там того жемчуга и алмазов как гальки на морском пляже, места только надо было знать. Язычники знали.

– А идолы из чего были сделаны-то? Из дерева, что ли? – Семён пригляделся: в зале что-то начинало происходить. Что-то непонятное: народ за своими столами притих, все внимательно уставились на пентаграмму; над звездой постепенно разгоралось не колдовское, а вполне видимое красное пожарное зарево.

– Почему же, – удивился медальон. – Из золота, само собой. Как и положено.

– Так чего же он тогда уши-то возвращал? – Семён вернулся к рулету: зарево над пентаграммой продолжало разгораться, но паники в зале не было. Значит, всё шло так, как надо, как запланировано, чего тогда зря волноваться, так ведь и аппетит может пропасть. Видимо, начинался какой-то аттракцион с использованием магии. Скорее всего, шоу-программа. Развлекаловка.

– Я ж говорю – хозяин душевный и совестливый был, – терпеливо повторил Мар. – Тем более, что золото тогда на Вседисковом финансовом рынке спросом не очень пользовалось, слишком много его стало. А брюлики да лалы – они наоборот, здорово в цене поднялись. Ты знаешь, что такое девальвация?

– Знаю, – отмахнулся Семён, – это что-то из экономики… Ты глянь, что делается, – Семён не донёс до рта бокал с шампанским и резко поставил его на стол.

Из-за ближнего к помосту стола поднялась богато одетая дама, не молодая, худая и высокая, с пышно взбитыми фиолетовыми, наверняка крашеными волосами – что-то коротко сказав сидевшим с ней за столом, дама твёрдым шагом направилась к помосту. К пентаграмме. Сидевшие переглянулись между собой и громко захлопали в ладоши.

Неожиданно весь зал взорвался бешеными аплодисментами; многие повскакивали со своих мест и стоя продолжали аплодировать фиолетовой даме, словно известной примадонне, в последний раз выходящей на эстраду.

– Петь, наверное, будет, – предположил Мар. – Не стриптиз же показывать! Какой стриптиз в её годы… Хотя был я как-то с одним из прошлых своих хозяев в неком малоизвестном заведении на Перекрёстке, где дамочки предсмертного возраста такое вытворяли, такое! Просто тьфу что вытворяли, и всё тут. Во всяком случае лично мне на все их ужимки смотреть было тошно… А хозяин, однако, чуть не сомлел, глядя на эти прелести. Так что каждому своё.

– Помолчи, ладно? – нервно сказал Семён. – Песни петь будет, ага. В активированной пентаграмме. Ну, ты, блин, скажешь…

Дама взошла на помост и решительно шагнула в пентаграмму. По залу прокатился общий вздох: на миг алое пламя – и магическое, и реальное – потускнело, а после вспыхнуло ещё ярче; женщина исчезла. Исчезла на видимом, ощутимом для всех уровне: на магическом же, доступном лишь Семёну плане реальности, с ней происходило нечто жуткое – обнажённый женский силуэт, разом лишившийся всех своих одежд, повис в колдовском пламени, неистово суча ногами и руками; тело несчастной странным образом изменялось, таяло и текло, словно воск в огне, переплавляясь в нечто неопределённое, аморфное, чему не было названия… Через несколько секунд магическое пламя снова стало прозрачным и чистым. Ждущим.

– Это… что это было? – полузадушенно спросил сам у себя Семён, хватая бокал и одним глотком допивая холодное шампанское. – Что у них здесь происходит, а?

– Не стриптиз, факт, – глубокомысленно изрёк Мар. – Но ежели это был всё-таки стриптиз, эдакое местное извращение, то очень и очень радикальный. Вплоть до снимания с себя кожи и всего остального.

– А ты что, тоже увидел это? – шёпотом спросил Семён, потупясь в стол: смотреть на пентаграмму он не мог.

– Не знаю, что конкретно ты имеешь в виду, – хладнокровно ответил медальон, – я-то колдовским зрением не обладаю… но кое-что я всё же успел заметить. Значит так: сначала на мадаме исчезла вся одежда, потом кожа, потом мясо, ну а потом и всё прочее тоже… Но это быстро произошло, ты мог и не заметить, ты же не такой скоростной на восприятие, как я! Думаю, что и остальные ничего не увидели. Иначе бы не лезли дуром в эту адскую печку. Вон, гляди что творится, гляди! Ни фига себе…

Семён поглядел.

По всему залу, то там, то тут, из-за своих столиков поднимались люди и с отрешённым видом шли к помосту; адская печка, как назвал пентаграмму Мар, работала без остановки – вспышки алого пламени становились всё чаще и чаще; в зале стало жарко. Пентаграмма действовала совершенно бесшумно, в наступившей мёртвой тишине были слышны только шаги и тяжёлое дыхание идущих к ленточной звезде.

Семён лишь мельком успел заметить, что происходит внутри пентаграммы, но ему хватило и этого – Семёна замутило и чуть не вырвало; он поспешно отвёл взгляд в сторону.

– Ты куда меня, гад, приволок? – злым шёпотом спросил Семён у медальона. – Куда? Я же тебя просил доставить меня в какой-нибудь элитный ресторан, где хорошо кормят и есть на что посмотреть. А ты…

– Ничего подобного! – возмущённо запротестовал Мар. – Всё так, как ты заказал! Ресторан однозначно элитный, кормёжка на высшем уровне, сам ведь хвалил. А то, что зрелище оказалось не очень… Так я не виноват! Путеводное заклинание не выбирало, какое именно представление будет показано в данном месте, оно попросту выполнило три твоих условия. Просил зрелищное – на, получи на всю катушку. Я-то здесь при чём!

Семён ничего не ответил, мрачно уставясь в стол мимо тарелок: вид еды сейчас вызывал у него лишь неприятные спазмы желудка; обед был испорчен безнадёжно.

– Я вижу, вы впервые и, разумеется, нелегально присутствуете на главной мистерии секты Изменчивых, не правда ли? – участливо и вполголоса сказал кто-то рядом с Семёном.

Семён поднял голову.

Перед ним, по другую сторону дубового столика, сидел крепкий широкоплечий мужчина лет сорока, коротко стриженный, с проседью в чёрных смоляных волосах; тонкая ниточка усов и характерный прищур делали его похожим на удачливого гангстера из американского фильма тридцатых годов. Шляпы только не хватало. И автомата Томпсона под мышкой.

Мужчина был в точно такой же, как у Семёна, одежде – разве что фрак был чуточку светлее, с едва заметной серебристой искрой, да галстук-бабочка был чуть побольше; на мизинце левой руки у гостя имелся дешёвый медный перстенёк с невзрачным мутным камнем – перстень никак не вязался с образом удачливого гангстера.

Мужчина дружелюбно улыбнулся Семёну:

– Согласен, поначалу просто оторопь берёт от такого действия, особенно если к начальной фазе Изменения внимательно приглядеться… некоторые из любопытствующих – из тех, кто не знал, что должно было произойти, – иногда даже сознание теряли, прямо на мистерии. К сожалению. Потому что Изменчивые обязательно убивают всех посторонних, да-с. Тех, кто проник на мистерию тайно, без их ведома и официального приглашения. Сектанты, что с них взять! Фанатики.

– Вы кто? – вяло спросил Семён, ему сейчас совершенно не хотелось ни с кем знакомиться. Ему вообще ничего не хотелось. Разве что убраться отсюда куда подальше. От таинств и мистерий.

– Друг, – многозначительно ответил незнакомец. – Позвольте представиться: профессор Лео Шепель, – кстати, предпочитаю, чтобы ко мне обращались по фамилии, – историк и археолог. Специализируюсь по современным и древним запрещённым культам… и в частности по запретной боевой магии. Тоже древней. А вы, если я не ошибаюсь, вор с прикрытием, да? По кличке Искусник Симеон.

– Опа, – только и сказал Мар. – Где же это мы прокололись-то? Вроде всё было чинно-благородно, сидели себе в уголке и не высвечивались…

– Ошибаетесь, милейший, – холодно ответил Семён, мгновенно приходя в себя. – Вы обознались. К ворам я не имею никакого отношения. Я – младший принц из Чумного Мира, у меня и соответствующие документы имеются, прибыл сюда ради развлечения и…

– А я в таком случае – младшая горничная Императрицы, – с той же добродушной улыбкой прервал Семёна профессор Шепель. – Любимая. Полноте, Симеон! Я не из имперской службы безопасности, не из разведки и не из полиментовской системы. Я действительно профессор истории, действительно археолог! И у меня есть для вас работа. Со сказочной оплатой.

– Принц я, – поморщившись, устало ответил Семён. – И всё тут. Мар, двигаем отсюда в…

– Погодите, – заторопился профессор, – вот мой личный жетон, – Шепель быстро расстегнул ворот рубашки, сорвав и сунув в карман галстук-бабочку, вынул из-за пазухи стандартный имперский медальон на золотой цепочке. – Проверьте! У вас же наверняка есть чем проверить, – археолог поспешно расстегнул цепочку и подал Семёну медальон на ладони.

– Вот с этого и нужно было начинать, – назидательно сказал Мар. – На лбу-то у него не написано, профессор он там или стукач. Хотя, по правде говоря, одно другому зачастую не мешает… Семён, ну-ка приложи его жетон ко мне. Сейчас я его проверю! Посмотрим, какой он там археолог…

Семён взял протянутый ему кругляш и приложил его к своему медальону.

– Нормально, – сказал через пару секунд Мар. – Действительно, профессор. Действительно, археолог. Но, должен заметить, здесь пометочка одна любопытная имеется, полиментовская… Он, получается, хоть и профессор, а на учёте у них всё же состоит. Наш человек! Интересно, чего он такого натворил? Не мелочь же по карманам тырил, с такой-то мордой… Слушай, может, он брачный аферист? – медальон не стеснялся высказывать свои подозрения вслух: кроме Семёна слышать его больше никто не мог. Теоретически.

– Прошу, – Семён вернул жетон возможному брачному аферисту. – Так какое у вас ко мне дело? И откуда вы меня знаете? И как нашли?

– Не здесь, – Шепель повёл бровью в сторону пентаграммы. – Пожалуй, нам стоит побеседовать в другом месте. Мистерия скоро закончится и оставшиеся, те, кто не удостоился сегодня права быть Изменёнными, могут вами, Симеон, заинтересоваться. Что было бы крайне нежелательно. Я-то, по роду своей работы, допущен к наблюдению за ритуалом, а вот вы…

– Да? – встрепенулся Мар. – Семён, и впрямь, пошли отсюда! Ещё запихнут тебя ненароком в тот ленточный крематорий, с них станется. Я-то, конечно, в любом случае тебя отсюда выдерну, но зачем зря рисковать?

– Куда пойдём? – деловито спросил Семён, вставая из-за стола. – Только не в другой ресторан! Хватит с меня сегодня ресторанов и увлекательных зрелищ.

– Предлагаю ко мне в офис, – археолог убрал свой медальон под рубашку, приладил бабочку на место, с неудовольствием оттянул ворот и покрутил шеей. – Не люблю галстуки, – пожаловался он. – Но выходить надо при том же параде, как и входили. Иначе будут вопросы.

– Так мы же с транспортным заклинанием… – начал было Семён, но Шепель с усмешкой погрозил Семёну пальцем:

– Из ресторана – только пешком. На улице – да, разумеется. Именно транспортным заклинанием, потому что я живу в другом Мире. В Размытом. Когда малая пентаграмма в действии, она создаёт вблизи от себя, на магическом плане, такие мощные искажения, что путеводные заклинания могут выкинуть нас куда угодно. Даже в Исправительный Мир. А мне туда ещё рано.

– Мне тоже, – согласился с профессором Семён и они пошли к выходу. Напоследок Семён все же оглянулся.

Зарево над пентаграммой медленно угасало – видимо, ритуал завершился; не прошедшие Изменения члены секты одновременно пили из бокалов шампанское. Стоя. То ли поминали ушедших, то ли заливали своё горе по поводу того, что не удостоились сегодня высокой чести нырнуть в алое пламя. Кто их, сектантов, знает! У них у всех крыша на сто восемьдесят градусов повёрнута, – так подумал Семён и последовал за своим провожатым. За вероятным будущим работодателем.

…Офис Лео Шепеля мало походил на бюрократическую нору, от офиса в нём были лишь канцелярский стол, заваленный ворохом бумаг, пара стульев с решетчатыми спинками да обязательный для деловой конторы массивный сейф, наполовину вмурованный в стену; рядом с сейфом имелось высокое стрельчатое окно с толстым, наверняка бронированным стеклом. За стеклом медленно падал крупный снег – в Размытом Мире была зима; на улице вечерело.

Оказавшись в офисе, Семён первым делом превратил свою официозную одежду в более привычный и удобный спортивный костюм, а после принялся осматриваться.

Более всего помещение, где оказался Семён, было похоже на малый филиал музея из Искристого Мира: вдоль стен – почему-то наглухо, от пола до потолка обклеенных плотной серебряной фольгой – стояли открытые стеллажи с внутренней разноцветной подсветкой; полки стеллажей были уставлены самыми разнообразными диковинками, где соседствовали и маленькие костяные статуэтки, и какие-то деревянные жезлы с глиняными, наспех слепленными многорукими божками-набалдашниками, и ёмкие бутыли – плотно, виток к витку, оплетённые толстой медной проволокой, с залитыми сургучом горлышками, – и многое, многое другое; одну из нижних полок занимал лежавший на ней длинный двуручный меч с намертво вцепившейся в рукоять то ли отрубленной, то ли оторванной человеческой кистью.

Кисть выглядела как настоящая: Семён присел на корточки, чтобы рассмотреть поближе занятный муляж. Но когда один из пальцев шевельнулся, плотнее прижимаясь к рукояти, у Семёна опять что-то неприятно ёкнуло в желудке – Семён предпочёл встать и отойти подальше от занятного экспоната. Слишком занятного, чтобы разглядывать его вот так, в упор и с подозрительно ёкающим желудком.

– Руками только ничего там не трогайте, – профессор Шепель, коротко глянув на Семёна и ничуть не удивившись перемене в его одежде, тем временем убрал со стола бумаги.

– Так как поесть вам, Симеон, толком не удалось… м-м, бывает, бывает… то вы, надеюсь, не откажетесь… – Шепель, побренчав связкой ключей, открыл сейф, достал оттуда аккуратно сложенную скатерть и застелил ею стол: скатерть была расписной, старательно украшенной по краям серебряным шитьём в виде замысловатого восточного орнамента; воздух над столом тут же наполнился тысячами мельчайших искорок – скатерть явно была волшебной.

– Самобранка, что ли? – Семён заинтересованно разглядывал роспись: в цветущем саду полногрудые, обнажённые по пояс девы угощали персиками юношу, одетого в золотой халат и золотую же чалму; лицо у юноши было капризное и недовольное. Наверное, он уже объелся дареными персиками.

– Само-бранка? – с задержкой переспросил Шепель, сосредоточенно делая над скатертью сложные движения руками. – Может, и самобранка, мало ли у неё каких других названий в иных Мирах. Лично мне эта вещица досталась под названием «ковёр-дастархан». В Ханском Мире её когда-то именно так называли… Есть!

Искорки внезапно погасли: на ковре-дастархане появились глиняные блюда с пловом, мантами, какими-то салатами и пирожками; посреди коврика возвышался бронзовый запотевший кувшинчик с длинным узким горлышком. Рядом с кувшинчиком стояли две пустые тарелки, пара чашечек-пиал и, отдельно, широкая чаша с водой – в воде плавали лепестки роз.

– Фруктовый шербет, – пояснил Шепель, разливая из кувшинчика тёмный густой напиток по маленьким пиалам. – Спиртное, увы, коврик не делает. Но если желаете… Да вы присаживайтесь к столу!

– Не желаю, – Семён помотал головой, сел за стол. – Шербет так шербет. – И, ополоснув руки в чаше с водой, наложил себе плова в тарелку. Руками. Ложек коврик не представил.

– О, я вижу, вы знакомы с обычаями Ханского Мира, – с уважением заметил профессор, тоже ополоснув руки в чаше и накладывая себе плов. – Я был в том закрытом мире года два тому назад, в экспедиции, мы взламывали по заказу тамошнего шаха… э-э… то есть, раскапывали… впрочем, к нашему разговору та история никак не относится.

Я вот о чём хотел сказать: в культуре этого невероятно самобытного Мира традиционно не используются ни ложки, ни вилки при угощении подобными блюдами. Хотя в некоторых случаях существуют дозволенные отступления от правил. Например, когда…

– Товарищ профессор, – Семён отправил в рот жменьку плова, плов оказался вкусным, – давайте оставим культуру Ханского Мира на потом. Был я в том Мире, насмотрелся на их традиции… Кстати, вы с джинном Мафусаилом-ибн-Саадиком, придворным астрологом, случаем, не знакомы?

Профессор поперхнулся пловом и закашлялся.

– Видать, знаком, – уверенно сказал Мар. – Любопытно, а что у них могло быть общего? В гарем к шаху, что ли, на пару лазили? В свободное от работы время. Ты спроси, не стесняйся!

– Как бы это сказать… – Шепель вытер рукавом выступившие слёзы. – Ну-у… Знаком, короче говоря. Собственно, этот коврик он мне и продал. У него была любимая жена… Гюзель, кажется, её звали… она давным-давно умерла, а коврик он хранил как память о ней. Но тяжёлые финансовые обстоятельства, личные проблемы…

– Интересная новость, – не моргнув и глазом, сказал Семён. – Говорите, умерла Гюзель? Давным-давно? Надо же, – и отпил из пиалы шербета.

– Вот же вредитель! – радостно воскликнул Мар. – Семён, наш джинн, оказывается, не только специалист по женской части, но ещё и вор! Стянул коврик у своей дорогой Гюзели и профессору загнал. Оно и понятно – на его гаремные развлечения никаких денег не хватит. Ох и пройдоха, ох и альфонс… Молодец, – неожиданно добавил медальон. – Уважаю. – И замолк.

– Я вот что хотел у вас узнать, пока мы к основному разговору не приступили, – Семён с аппетитом принялся за манты. – Вот эта секта Изменчивых, кто они такие? Слимперов знаю, даже знаком с одним их жрецом, – Семён не стал уточнять, с каким именно жрецом: такой информацией почём зря не разбрасываются. – Что это они там, в ресторане, вытворяли?

– А, обряд изменения, – Шепель немного подумал, собираясь с мыслями. – Вот вы, Симеон, вспомнили о слимперах. Да, мощная секта! Можно сказать, организация. Религиозная, крепко стоящая на ногах организация. Официально запрещённая, но тем не менее вполне существующая. Предполагаю, что её напрямую курирует кто-то из самых верхов имперской власти.

– Несомненно, – буркнул Семён.

– …А остальные, более мелкие секты, всего лишь вариации на ту же самую тему. На тему слимпа. Так сказать, новое толкование старых заблуждений. Скажем, есть секта «диких» слимперов, отрицающих магическую суть слимпа и считающих, что слимп по своей природе есть настоящая реальность, нам недоступная, а всё, что ныне имеется вокруг нас – всего-навсего морок и обман, кем-то специально созданный. Есть секта «отрицающих», которые считают, что слимп искать вообще не надо, потому что мы все живём внутри него, и каждое живое существо по сути своей есть малая частица слимпа… А есть «изменчивые». У них своя вера – вера в то, что пройдя ряд непредсказуемых изменений, полностью меняющих облик и личность, кто-нибудь из них рано или поздно достигнет совершенства и станет всемогущим слимпом, – Шепель долил себе в пиалу из кувшинчика. – Не более и не менее.

– Мало нам одного живого Слимпа, которого ты ненароком создал, так ещё вон сколько претендентов по пентаграммам шляется, с конкретной целью, – желчно сказал Мар. – Конкуренты на должность Бога. Эдак скоро проходу от Слимпов не станет! Куда ни плюнь, всюду Слимпы будут. Тю, дурилки пентаграммные…

– Понятно, – Семён взял с блюда и надкусил пирожок, запил съеденное шербетом. – Значит, всемогущества хотят… И что, есть у них хоть какие-нибудь результаты? Знамения какие-то, сообщения – есть? От тех, кто в Изменении участвовал. Кто в ленточную звезду слазил.

– Ну о каких результатах может быть речь, – удручённо развёл руками Шепель, – если человек непонятно кем или чем становится. И непонятно где. Результаты! Как можно стать тем, чего нет в природе.

– Я бы не стал заявлять столь категорично, – Семён ополоснул руки в воде с лепестками. – Есть у меня подозрение, что слимп все же существует… Благодарю за угощение. Давайте теперь к делу.

– К делу, так к делу, – согласился профессор, – почему бы и нет. – Шепель провёл рукой над ковриком и блюда-тарелки вместе с кувшинчиком немедленно исчезли. Аккуратно сложив коврик-скатерть, Шепель спрятал его в сейф.

– Могут украсть, – пояснил профессор в ответ на недоумённый взгляд Семёна. – Были уже попытки. Между прочим, коврик весьма дорого стоит. Весьма! Раритет, знаете ли. Некоторые коллекционеры мне за этот ковёр-дастархан большие деньги предлагали… Ценная вещь!

– А там что, не ценные? – Семён посмотрел на стеллажи. – Ерунда всякая?

– Тоже ценные, – заверил Семёна Шепель. – Ещё какие ценные! Только их украсть невозможно. Они, понимаете, убивают любого, кто их с полки возьмёт. Кроме меня, естественно. Мне боевые амулеты не опасны, у меня защита есть, – и мельком глянул на свой дешёвый медный перстенёк.

– Так надо было коврик туда, к ним, – Семён кивнул в сторону стеллажей. – Для пущей сохранности.

– Нельзя, – с сожалением признался археолог. – У них магия взаимоисключающая, у ковра и у боевых амулетов. Я бы с дорогой душой, но нельзя. Древние волшебные раритеты, они, видите ли, почти все узко специализированы. И зачастую несовместимы друг с другом. Когда-то это было целой наукой – умение правильно комплектовать магическую амуницию… Порой, Симеон, проигрывались глобальные, решающие сражения из-за, казалось бы, сущей мелочи! Из-за безделицы. Из-за пустяка.

Скажем, в битве за Нартовую Пустошь… была такая в Болотном Мире когда-то, теперь там центр развлечений построили… в этом сражении вождь одной из воюющих сторон по указанию своего колдуна решил использовать в битве трофейный меч-кладенец: то ли в бою тот меч его бойцы взяли, то ли лазутчики у противника выкрали, не важно… Важно то, что ни колдун, ни вождь не учли такую незначительную мелочь, как вплетенную в гриву коня вождя особую ленточку, предохраняющую седока от чужого магического оружия. Сильная такая ленточка была… И что получилось в итоге? А в итоге, едва трофейный, а значит вражеский по определению меч покинул ножны, как тут же сработало защитное колдовство ленты и мигом отбросило вражий меч далеко в сторону. Вместе с рукой вождя: от рывка меча ему полностью оторвало кисть руки, которой он держал чужое оружие. Ну а дальше… Меч-кладенец действует до тех пор, пока его рукоять сжимают чьи-либо пальцы. Вот меч и принялся действовать сам по себе, никем не управляемый… Короче – все, кто был в тот день на поле битве, там и полегли. Все, до одного. На том спор о Нартовой Пустоши и закончился. На пару лет: пока рука, державшая меч, не сгнила окончательно и оружие не перестало убивать кого ни попадя. Тех, кто на Пустошь случайно попадал.

– Подумать только! – удивился Семён. – А я был уверен, что меч, который лежит у вас на полке, и есть тот самый кладенец. Главное, рука оторванная тоже присутствует! Живая. У неё пальцы шевелятся, я сам видел.

– Он и есть, – медленно сказал Шепель, странно глянув на Семёна. – Значит, то, что о вас писали, правда. Вы – видящий. Это хорошо. Рука на мече… остывший магический образ… я так и не смог его убрать, потому меч и лежит у меня в запаснике. Кому он нужен, если в любой момент опять может взяться за старое!

– Так. Мы снова вернулись к главному вопросу, – подобрался Семён. – Откуда вы меня знаете? Как меня нашли?

– Я вас очень прошу, – пропустив мимо ушей реплику Семёна, взмолился профессор-археолог, – попробуйте убрать образ руки с меча. Вы ведь можете, да? Можете? Поверьте, это очень важно! В первую очередь для вас. Вы… Вы можете это сделать?

Семён вздохнул и, ничего не ответив, направился к стеллажу.

Присев на корточки, парень внимательно пригляделся к руке – та не подавала никаких признаков жизни – после осторожно, по одному, принялся отдирать пальцы от рукояти меча. Пальцы были мягкими, словно пластилиновыми, липкими, и у Семёна от брезгливости снова неприятно заёкало в желудке. К счастью, оторвать пальцы от рукояти меча он успел быстрее, чем взбунтовался желудок: кисть дохлой лягушкой упала на полку и растаяла в воздухе.

– Готово, – Семён встал, с отвращением отряхнул ладони. – Где руки помыть можно?

– Рукомойник там, в углу, – возбуждённо сказал Шепель, присаживаясь на корточки и осторожно поводя над длинной рукоятью меча своим медным перстнем, – невероятно… Камень ни на что не реагирует! Чудеса, да и только.

– Фирма веников не вяжет, – торжественно сообщил Мар неизвестно кому. – Фирма их ворует. Подумаешь, образ сняли. Мы с Семёном такие дела проворачивали, что ух ты! Да мы… Чего это я разошёлся? Он же всё равно меня не слышит. К сожалению. Иначе бы я ему такое рассказал, такое… Мы в своём деле тоже, небось, профессора! Нет – академики. Или кто там у них ещё круче…

Семён вымыл руки и вернулся к стеллажу: археолог продолжал водить ладонью над мечом, что-то бубня себе под нос. Видимо, всё ещё продолжал восторгаться.

Шепель поднялся с корточек, церемонно поклонился Семёну.

– Теперь у меня нет никаких сомнений, что вы – Искусник Симеон. Видящий, который может воздействовать на магию. Вы тот, кто мне нужен! Позарез нужен. И я хочу сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

– Отказаться я могу от чего угодно, – отмахнулся Семён, – у меня есть всё, что мне надо. Или почти всё.

– У вас нет браслета-экрана, – вкрадчиво произнёс археолог. – Так называемого «воровского счастья». Который никогда не позволит обнаружить вас ни одному поисковому заклинанию, какое бы мощное оно не было.

– Считайте, что вы меня заинтересовали, – подумав, сказал Семён. – Очень заинтересовали. Но сначала – всё те же вопросы. Откуда вы меня знаете и как нашли.

– Отвечаю по порядку, – Шепель нервно потеребил галстук-бабочку. – У меня есть знакомства в имперском сыскном отделе. Надёжные, хорошо оплачиваемые знакомства! Служащие, которые поставляют мне сведенья о самых необычных преступлениях в Империи и данные о самых необычных преступниках. Я работал со многими из тех, кого так усердно ищут и никак не могут найти полименты! У меня свой метод поиска нужных мне людей.

Дубликат вашего портрета, нарисованного художником кардинальского сыскного отдела, лежит в моём сейфе, в отдельной ячейке. Вместе с дубликатом личного досье на вора-Симеона. Искусника Симеона, как назвали вас в Безопасном Мире. О, я в курсе многих ваших приключений! Один побег на прыгалке чужих из Безопасного Мира чего стоит… Вы уже стали живой легендой у воровской братии! Неуловимый вор-видящий, который работает исключительно в одиночку. И который, возможно, умеет влиять на магию. Я давно искал человека с вашими способностями, Симеон!

А как я вас нашёл… Могу сказать прямо – это была непростая работа! Пришлось посетить множество разных Миров, тех, где вы могли появиться, и оставить там специальные сторожевые заклинания. Настроенные на вас лично, Симеон. Такие заклинания, каких не было, нет и не будет в имперском сыске. Потому что эти сторожа были взяты мной из амулета, охранявшего Земляную Книгу. Вы слышали легенду о Земляной Книге?

Семён отрицательно покачал головой.

– Я вам потом её расскажу, – пообещал Шепель. – При случае. Очень, знаете, впечатляющая легенда! Страшненькая. Но именно она дала мне подсказку, где может храниться Земляная Книга.

В общем-то, ничего особо полезного в той книге не оказалось, легенды всегда всё преувеличивают: простенькие рецепты по изготовлению грязевых зомби, посредственные заклинания для вызова пылевых умертвий, наведение глиняной порчи на врагов… что там ещё насчёт врагов было… м-м… песок вместо крови, стеклянные кости, железные корни волос, растущие в мозг… э-э… и прочие нехитрые забавы с человеческой плотью. Прикладная грязевая некрономика, первые опыты! Давно устаревшие технологии… Никакого интереса ни с военной, ни с коммерческой точки зрения.

Саму Земляную Книгу я продал коллекционерам-некромантам, а охранный амулет оставил себе. На всякий случай – вдруг пригодится? И не ошибся. Пригодился.

– Хм, а где он ту Земляную Книгу взял-то? – призадумался Мар. – Не в библиотеке же! Семён, по-моему господин профессор-историк не кто иной, как наш собрат по ремеслу. Слышал я о таких! Их ещё «чёрными археологами» кличут. Попросту говоря – кладбищенские воры. Покойников грабят! Мародеры от истории, ага. Впрочем, у каждого свой бизнес… Слушай, спроси-ка у этого специалиста по умертвиям, чего ему от нас нужно? А то всё ходит вокруг да около! У меня уже терпение кончилось его мудрёные рассказы слушать.

– Гражданин профессор Шепель, – Семён пододвинул к себе стул, сел, закинув ногу на ногу. – Давайте ближе к теме. Суть вашего предложения?

– Вы сейчас не заняты работой? – поинтересовался профессор. – Я имею в виду, не нарушит ли мой заказ ваши планы? Дело предстоит серьёзное!

– Пожалуй, нет. Не нарушит. – Семён лениво покачал ногой. – До следующей пятницы я совершенно свободен. До пятницы в Изумрудном Мире.

– А что произойдёт в пятницу? – озаботился профессор. – Банк брать будете? Планово.

– Нет, почему же, – Семён усмехнулся. – Вполне законное мероприятие… Я должен быть на коронации. Одна моя знакомая становится королевой и очень обидится, если я пропущу такое важное для неё событие.

– Голову оторвёт, – поддакнул Мар, – и неограниченного кредита лишит. Она, помнится, так и сказала. Чёрт с ней, с головой, кредита жалко…

– Ясно, – сказал Шепель. – До следующей пятницы мы наверняка управимся. Значит, так: в одном из закрытых мёртвых Миров есть древний, всеми забытый мавзолей…