"Николай Сергеевич Оганесов. Двое из прошлого (Повесть) " - читать интересную книгу автора

поведение как отягчающее вину обстоятельство, меня лично утешало весьма
слабо - это было все равно что ставить горчичники при открытом переломе
ноги.
- Я проснулся среди ночи, - "откровенничал" он на одном из
допросов, - и вроде даже вспомнил, что оставил газ открытым. Смутно так,
туманно. Но тут же снова заснул - знаете, как бывает: проснешься и не
поймешь - сон это был или явь. А ведь стоило мне тогда встать, и я мог бы
спасти его и не сидел бы сейчас перед вами. Разве не обидно? И вот еще что
удивительно: утром, когда увидел во дворе милицейскую машину, даже мысли
не допустил, что с Жорой что-то случилось. Прошел мимо. А стоило мне
подойти, поинтересоваться, и я сам заявил бы о случившемся. Это потом мне
страшно было, а тогда точно бы рассказал все как на духу. Как вы считаете,
гражданин следователь, зачли бы мне явку с повинной?
- Удивляюсь, - разглагольствовал он на другой день. - Почему я не
заметил спичек? Вы говорите, они у самой плиты лежали? Просто
поразительное невезение. Я ведь часто ношу спички с собой, так, на всякий
случай, а в этот раз, как назло, не взял. Нет-нет, мне все-таки крупно не
везет: если бы тогда не отлетела сера, если бы в коробке была еще хоть
одна спичка, я зажег бы конфорку, подогрел бы чай, выпил бы да и пошел
себе спать... А следы! - восклицал он с хорошо разыгранным удивлением. -
Куда могли подеваться следы? Уму непостижимо! Я же брался за ручки,
значит, должны были остаться следы, отпечатки пальцев, правильно я говорю?
Куда же они делись? - И Красильников смотрел на меня с наивным удивлением,
словно следы с ручек стер не он, а я.
В следующий раз высказался о Волонтире:
- Не думаю, что Георгий Васильевич большая потеря для общества. Суд
должен учесть, что он был одинок, а у меня все-таки семья и
несовершеннолетний ребенок, которого надо воспитывать... Это, конечно, не
значит, что я не раскаиваюсь и мне его не жалко. Нет. Я виноват в его
смерти и каюсь. Но справедливость требует, чтобы вы учитывали и личность
потерпевшего... - Убитого им Волонтира Красильников тактично называл
потерпевшим. - Жора был далеко не идеальным человеком. Вы, к примеру,
знаете, что время от времени у него случались запои? Несколько раз в году
он напивался прямо-таки до бесчувственного состояния, и это могло длиться
неделю, а то и больше. Не представляю, что могло меня с ним связывать,
ведь ничего общего... Я вот думаю: может, спаивал он меня специально?.. -
Красильников понял, что хватил лишку, и поспешил вернуться к более
безопасной теме: - Другой на его месте тысячу раз проснулся бы и
почувствовал запах газа, а он... Согласитесь, при таких обстоятельствах
часть вины падает и на потерпевшего...
И так до бесконечности.
Я слушал внимательно, не перебивая, отсеивал лишнее, по крупицам
собирал нужное, вникал в подтекст. Красильников упрямо гнул свое: убил
случайно, по неосторожности, я в это не верил, и чем больше он старался
меня убедить, тем меньше сомнений у меня оставалось.
Сомнения - привилегия следователя. Я вовсе не стремился
злоупотреблять этим своим правом, но в то же время из головы никак не шли
слова Тихойванова о встрече с Игорем и Волонтиром вечером, накануне
убийства. "Они или выясняли отношения, или сводили счеты", - сказал он. В
отличие от меня Федор Константинович не знал, что буквально через