"Николай Сергеевич Оганесов. Двое из прошлого (Повесть) " - читать интересную книгу автора

относился к Георгию Васильевичу? Приятелями они были? Друзьями?
- У них слишком большая разница в возрасте и вообще...
- Что вообще?
- Игорь парень молодой, современный, а Георгий... Я знаю его много
лет...
- А старшего брата тоже знали?
- И старшего тоже.
- Расскажите о нем, - неожиданно попросил Скаргин.
- О Дмитрии? - удивился Тихойванов.
Ему было что рассказать, но смущала та же мысль: нужно ли? Неужто это
и впрямь интересует следователя?
- Зачем вам это? - неуверенно спросил он.
- А вы не находите, Федор Константинович, что настоящее зачастую
определяется прошлым? - туманно произнес Скаргин, и пусть эти слова мало
что Тихойванову объяснили, он подумал: "Что ж, надо так надо. Ему
видней..."


За год до начала войны в их дворе появился коренастый парень с
ярко-синими, глубоко посаженными глазами. Вместе со своим младшим братом
Жоркой он поселился во флигеле, который раньше занимал дворник дядя Миша,
и на следующий день уже мел улицу, нацепив на себя широкий дворницкий
фартук.
Ходили слухи, будто их родители до революции имели мельницу, будто
были раскулачены и высланы куда-то в Сибирь, но слухи смутные,
неопределенные, и многие в них не верили.
Должности своей Дмитрий не стеснялся. Замкнутый, почти бессловесный,
он быстро делал свое дело и исчезал на весь день. Изредка, по вечерам, у
него собирались какие-то люди, мужчины и женщины. Он выгонял младшего
брата и запирался во флигеле. Жорка стучал в дверь, просил впустить, чуть
ли не скулил под окном, а иногда так и засыпал, сидя на приступке, ожидая,
когда разойдется компания.
Тринадцатилетний Жорка вел себя не так, как брат: набивался в друзья
к каждому, дневал и ночевал во дворе, но из-за вздорного и диковатого
характера своим среди сверстников так и не стал, а ребята постарше
относились к нему равнодушно, в лучшем случае терпели его присутствие.
О брате он отзывался по-разному: то хвастал его силой, превозносил
его ум, находчивость и смелость, а то вдруг начинал жаловаться, что
Дмитрий обзывает его "хромым", срывался на крик, оскорблял, говорил, что
ненавидит его и всю его компанию картежников. Непонятно было, ревнует он
брата к ночным посетителям или завидует, вымещает злобу за свою увечную
ногу. Скорее все же причина была в хромоте - любимым его словечком было
"бугай", в которое он вкладывал особо обидный, оскорбительный смысл и
вместе с тем откровенную зависть.
Старшего Волонтира видели редко - либо рано утром, когда, надев
фартук, он невозмутимо возился у мусорника, деловито стучал ведрами,
подметал улицу, либо вечером, в тех редких случаях, когда, принарядившись,
он подсаживался к ребятам и рассеянно, думая о своем, слушал песни и их
разговоры о линии Маннергейма, о Молотове, о мирном договоре с Германией.
Несмотря на разницу в возрасте - ему уже исполнилось двадцать шесть, -