"Николай Сергеевич Оганесов. Двое из прошлого (Повесть) " - читать интересную книгу автора

говорила в подушку, услышал:
- ...Я - медицинский работник, у меня есть знакомые среди врачей, и,
наверно, они смогут помочь вашей дочери... ничего страшного,
обезболивающий укол и...
- Стыдно! - пересилив себя, хрипло произнес он и заметил, как
отшатнулась от него Светлана Сергеевна. - Вам должно быть стыдно! Девочка
любит его, понимаете вы это? Любит! Если бы не любила... Я пришел не
клянчить и не заставлять вашего сына силком жениться на Тамаре. Я только
хотел узнать... узнать его отношение... А вы что молчите, молодой человек?
Вам что же, нечего сказать? Или вы тоже полагаетесь на обезболивающие
уколы?
Он встал с дивана и тут же почувствовал облегчение, словно избавился
от тяжкого груза. Спросил, перед тем как направиться к двери:
- Ты, кажется, в университете учишься?
Игорь кинул быстрый взгляд в сторону матери и двинулся наперерез
Тихойванову.
- Постойте. Не уходите... Мама просто не в курсе... Давайте поговорим
спокойно...
Федор Константинович остановился.
- Я действительно учусь в университете, на втором курсе, и только
потому... ну, вы понимаете... - Он снова коротко посмотрел на мать.
- Размазня! - зло бросила она, уже не обращая внимания на гостя. -
Учти, я снимаю с себя всю ответственность. - И, круто повернувшись,
Светлана Сергеевна вышла из комнаты.
- Что ты собираешься делать? - спросил Федор Константинович.
- Ну, не знаю... - неуверенно пожал Игорь плечами.
- Но ты ее любишь, Тамару?
- Конечно, конечно... - Игорь, оглядываясь на дверь, за которой
скрылась мать, тронул гостя за рукав кителя. - Как бы это вам поточнее
сказать... Все не так просто... - И когда Тихойванов решительно отвел его
руку, он неожиданно твердо пообещал: - Даю вам слово: все будет хорошо,
поверьте. Я поговорю с Тамарой, мы все решим, и сегодня же... нет, завтра
я приду к вам...
На улице, подставляя холодному ветру разгоряченное лицо, Федор
Константинович думал о том, что теперь ему есть чем успокоить дочь.
"Парень не так уж плох, - решил он, отбрасывая одолевшие поначалу
сомнения. - Сказал, что любит Тамару. Это главное. А если что и
показалось... что ж, люди - они разные".
Не чувствуя подстерегавшей его опасности, он восстанавливал в памяти
слова Игоря, его матери, свои собственные слова, представлял, как будет
пересказывать все Тамаре, и вдруг ощутил неприятный внутренний холодок от
мысли, что перелом в разговоре произошел сразу после его вопроса об
университете. Не раньше. Вспомнил, и уже по-другому оценил и обещание
Игоря, и молчание Светланы Сергеевны, и их быстрые, как ему теперь
думалось, многозначительные взгляды. Вся сцена у Красильниковых внезапно
предстала в ином свете - свете беспощадном, не оставлявшем места иллюзиям.
"Неужто струсил? Неужто побоялся, что я пойду в университет жаловаться?"
Тихойванов не хотел верить, что это так, запретил себе даже думать об
этом, но неприятное ощущение, как будто прикоснулся к чему-то мокрому и
скользкому, уже не покидало его.