"Николай Сергеевич Оганесов. Двое из прошлого (Повесть) " - читать интересную книгу автора

отличный, безотказный, таких поискать. Ничего плохого о нем сказать не
могу.
- А зачем говорить плохое? Говорите хорошее.
Харагезов смешался.
- Да-да, конечно, - согласился он поспешно. - Я завтра же оставлю
характеристику и в ней все изложу... Простите, вы с ним, наверно,
встречаетесь? С Красильниковым, я имею в виду.
- А что?
- У меня к вам большая просьба. Передайте, пожалуйста, что на днях в
управлении решается вопрос о его переводе на самостоятельную работу в
отдельной мастерской. Это его подбодрит, поддержит в трудную минуту.
Передадите?
- К сожалению, не смогу выполнить вашу просьбу, - ответил Сотниченко.
- Жаль, - искренне огорчился заведующий. - Очень жаль... Ну, на нет и
суда нет...
Инспектор взглянул на часы, висевшие в проеме полированной стенки. Он
еще успевал на совещание.


ТИХОЙВАНОВ

Федор Константинович проснулся в пять утра. Проснулся неожиданно,
разом, будто его толкнули в плечо, и впечатление это было настолько
сильным, что, не разобравшись со сна, он вытянул руку, - может быть, дочь
будила, может быть, ей плохо? Но рядом с раскладушкой никого не было.
Он повернулся на спину, и раскладушка отозвалась тонким неприятным
скрипом. Спать не хотелось, но и вставать тоже. Он лежал, чувствуя, как из
него уходят последние остатки сна. Вскоре из темноты проступили силуэты
предметов, в которых он не сразу и не без труда узнал стол, сервант,
спинку стула. Обманчивые, с нарушенными пропорциями, контуры мебели,
черные провалы в углах изменили комнату до неузнаваемости, сделали ее
чужой, и ему вдруг показалось, что он находится не дома и даже не в
гостях, а в совсем незнакомом месте, куда попал случайно, по
недоразумению...
Федор Константинович прислушался. Из спальни донесся едва различимый
шорох. Он приподнялся, морщась от скрипа пружин, нащупал ногами тапочки,
встал.
За окном, сплюснутый в неровностях стекла, неподвижно висел холодный
диск луны. В комнате было тепло, даже жарко - от батареи исходили волны
сухого горячего воздуха. Контраст между студеным, залитым лунным светом
пространством там, за окном, и жаркой теснотой обжитого помещения создавал
обманчивое впечатление покоя, уюта.
Осторожно ступая по рассохшимся половицам, Федор Константинович пошел
в спальню.
- Ты чего? - шепотом спросила дочь.
Она тоже не спала - Тихойванов увидел две слабо светящиеся точки,
отблеск света в ее глазах, - мучилась своей болью, переживала горе,
нежданно свалившееся на ее плечи. Покой действительно был иллюзорным.
- Чего ты, папа? - повторила Тамара, и в том, что она осталась лежать
неподвижно, не встала, не шевельнулась в ответ на его приход, тоже было