"Михаил Петрович Одинцов. Преодоление " - читать интересную книгу автора

привычную обстановку. Стекло и дюраль, светло-зеленая обивка салона,
аптекарская чистота и множественность аппаратуры порождают иллюзию земной
кабинетности, способствуют работе, деловым разговорам, и даже не думается,
что все это покоится на крыльях, несущих экипаж к новым заботам.
В зените - чистейшая лазурь неба, под самолетом - бескрайнее поле
слегка всхолмленных облаков. Порой они совсем прозрачны, словно летящие
паутинки бабьего лета. Сохатому кажется, что если бы эти голубовато-белые
прядки мазнули его по лицу, то он ощутил бы одновременно их влажную свежесть
и обжигающий холод.
В разрыве облачности мелькнула на миг петля реки, и опять скрылась
земля под бело-розовым покрывалом. Воздух пуст. Нет ни встречных, ни
обгоняющих, ни пересекающих путь* самолетов. Однообразен гул четырех
двигателей. Смолкли разговоры между членами экипажа. Каждый занят своим
делом: все вместе, но и наедине с собой.


* * *

Положив на колено блокнот, генерал делает заметки о работе экипажа над
полигоном. Он доволен, но вслух этого не говорит. По привычке анализирует,
ищет хотя бы маленькие неточности, которые в какой-то мере снижали быстроту
и слаженность выполнения учебно-боевой задачи. Поиск ошибок - его любимое
занятие. Он давно убедился: без этого нельзя учиться самому и тем более
учить людей.
Полет не мешал делать записи, а запись - контролировать полет, так как
он научился выполнять в воздухе сразу два, а то и три разных дела - в полете
одна забота могла породить сразу несколько других и из третье-степенной по
важности перерасти в самую главную.
- Штурман, как с разворотом на новый курс?
- Через две минуты, командир.
- Понятно. Бортинженер, расхождение с расчетами по расходу топлива
есть?
- Докладываю, командир. Пока экономия около пяти тонн.
- Хорошо. Радисту подтвердить место и время заправки в воздухе.
- Вас понял. Установлю связь - доложу.
Несколько вопросов и ответов как бы заново объединили людей, работающих
в разных кабинах и приборных отсеках самолета.


* * *

После разворота, когда корабль лег на новый курс, облака кончились и
внизу Сохатый увидел коричнево-розовую пустыню. Солнце высвечивало ее
мертвые волны из песка и камня. Скорость же самолета создавала явственную
видимость их движения, и они, обманывая взгляд, казались мягкими и живыми.
Перегретый воздух, поднимаясь от мертвых волн вверх, все больше желтел,
туманил скрытой в нем пылью горизонт и далекий хребет, пики которого лишь в
самом верху, у белых снежных папах, становились четко видимыми и чистыми.
Через некоторое время под кораблем опять поплыл сплошной слой облаков.
Он бело-сине-розовой зыбью своих неровностей скрыл от глаз экипажа пышущую