"Лидия Обухова. Лилит" - читать интересную книгу автора

внутри нее - так она сделалась непреклонна!
У Одама же вначале захватило дух от одной этой святотатственной мысли;
разве он когда-нибудь слышал, чтоб бросали племя по своей воле? Человек
Табунды от рождения принадлежит племени, живет и умирает по его законам.
Но рядом с Лилит он ощутил в себе исполинское мужество: даже такую
страшную жертву готов он принести своей приязни!
- Хаг, мы уйдем, - сдавленно повторил он.
Они разобрали стенку шалаша, обращенную к лесу, и выскользнули наружу.
Первые шаги проползли, подобно змеям, потом побежали пригнувшись, почти
доставая руками до земли. Свет костра заметно отдалялся, звук праздничного
барабана становился еле слышен. Вокруг них шумел лес, не переставая, как
прибой о каменистый берег. Деревья - высохшие или пораженные молнией -
падали позади с тяжким грохотом; их ветви, цепляясь за соседние кроны,
устрашающе трещали. В непроглядной темноте то и дело раздавался звериный
вой со вскрикиванием, наполняя сердца тоской: человек не создан для ночи,
он порождение дня! С темнотой ему надлежит укрываться в убежище.
И, однако, они бежали в лес, прочь от огня и защиты. Матерное, это был
один из первых бунтов против того, что принято считать добродетелью.
Добродетелью племени Табунда издревле было повиновение его обычаям: ведь
именно они сплотили людей, помогли им уцелеть в борьбе с природой. Законы
- для всех времен механизм необходимый, хотя и суровый. Но такими же
необходимыми оказались впоследствии и вспышки неповиновения - черновые
наброски будущих законов, более справедливых для новых людей.
Одам и Лилит пустились в ночной лес, полностью отрешившись от
благоразумия; они поручили себя инстинкту. Разум не заменяет собою всего:
когда он не может подсказать выхода, оставляя человека на краю гибели,
тут-то и воскресает инстинкт с его последней отчаянной попыткой сделать
невозможное.
Одам и Лилит бежали без остановки, не углубляясь в чащу, но и не выходя
на открытое место. Рассвет застал их у подножия каменистой гряды. Деревья
группами росли то на широких уступах, то по крутым скатам, и тогда
казалось, что они стоят вниз головой.
Первые лучи солнца упали на обнаженные скалы: они сделались
красно-бурого цвета. Белоснежная, почти четырехугольная гора, видимая с
равнины у стойбища, главенствовала и здесь над дальним хребтом, только
выдвигала другое свое исполинское плечо. Под его защитой долина маленькой
реки блаженствовала в безветренной, почти тепличной атмосфере. Но едва
поворот течения уводил ее из-под охранительных стен, почва становилась
тощей и не производила ничего, кроме горьких трав да жидкой акации, а по
откосам росли сухощавые кусты красноватого оттенка.
Даже не осмотревшись хорошенько, лишь найдя подобие крова, Лилит и Одам
вздохнули с облегчением: появился приют, спасение от хищников, укрытие от
непогоды. Они были голодны, но утомление пересилило: войдя в пещеру, сухую
и без запаха зверя, они тотчас заснули, как дети, уткнувшись лицом друг в
друга.
Синий день пламенел над ними; бесчисленные насекомые трещали и
свиристели в травах, грелись на солнце непуганые ящерки, птицы и
травоядные жили своей обычной дневной жизнью, но Лилит и Одам проснулись
перед вечером лишь затем, чтоб оградить вход в пещеру частоколом.
Они напились из близкой реки, отыскав ее по влажности воздуха и жирным