"Виталий Обедин. Волчий пасынок: путь к сухому морю [F]" - читать интересную книгу автора

мощную, мозолистую от частых игр с рукоятью боевого топора длань за
отворот кольчуги и с остервенением почесал скользкую, мокрую от пота
грудь, путаясь пальцами в слипшихся завитках густой шерсти, коей,
если верить злым языкам, наемник был одарен на зависть любой
юмахавской горилле.
На самом деле Кулдус из Круста был коренным уроженцем Бабарии -
области лежащей за южными берегами Сухого Моря и пограничной
Шарумскому султанату с востока. Об этом наглядно свидетельствовали
такие характерные черты, как светлая кожа соломенный цвет
по-солдатски коротко подстриженных волос, обильно тронутых проседью,
тяжелый приземистый костяк и далеко раздавшиеся вширь бугристые
плечи. Вот только всю свою юность и большую часть зрелой жизни
Кулдус провел в Крусте, где перенял не только нравы, привычки и
обычаи тамошних жителей, но даже манеру думать на их языке. Впрочем,
генеалогия Капитана Кулдуса никого особо не интересовала, или вернее
сказать никого не интересовала вообще. Старый вояка на совесть
справлялся со своей должностью, держа лихих наемников, иной раз
очень даже охочих до греха и насилия, в ежовых рукавицах, а
враждебные городу племена степных пиратов в почтительном страхе
перед неприступными стенами Пту. Большего от него не требовали, и,
учитывая странный акцент и некоторые особенности в поведении,
характерные жителям Круста, упорно именовали круститом.
Самого Кулдуса подобный нюанс тревожил меньше всего. "Пусть
хоть огром назовут, лишь бы с выплатой жалования не опаздывали." -
говаривал он. И сейчас Капитан ехал это самое жалование
отрабатывать.
Вытащив руку из-за пазухи, Капитан поправил притороченный к
седлу шлем. Тот негромко бряцнул, стукнувшись о широкое округлое
лезвие боевого топора, засунутого в ременную петлю на поясе. Все
люди в его отряде изнывали от жары и духоты, истекая кровью под
доспехами из кожи и металла, но единственной поблажкой сделанной им
было лишь разрешение командира снять шлемы (не то мозги пропекутся
на солнце лучше, чем лепешки в иной печи), а панцирникам кроме того
было позволено снять кирасы и панцири, надетые поверх кольчуг.
Осточертевшие же, насквозь пропитавшиеся едким потом, жаркие и
тяжелые доспехи, можно будет сбросить лишь вечером, когда будет
разбит лагерь, выставлены часовые и высланы вперед дозорные. Оно и
понятно - кто знает, не вылетит ли из-за следующего холма
смуглолицый, верещащий кагас с тетивой, натянутой до самого уха.
Тогда, поди поздно будет натягивать на себя кольчугу. Уж кагасы-то,
проклятые пираты степей, будут похуже даже своих собратьев -
пиратов-скорпов. Из луков стреляют славно! Чуть зазевался - и стрела
под боком на одну треть своей длины! Не зря говорят: кагас с луком,
что дафф с пикой, поди выбери, кому сподручнее спровадить твою душу
в когти Хогона. Нет, всяко уж лучше потерпеть до вечера, чем поймать
в грудь кагаскую стрелу
А всё эти таинственные исчезновения купеческих караванов чуть
не из-под самых стен Пту. Вот и отправляйся, старый солдат, со
своими наемниками-головорезами шастать окрест караванных путей в
поисках бандитов-грабителей. Хватит за шлюхами по кабакам