"и другие "Овсяная и прочая сетевая мелочь за лето 2001 г." (Сборник)" - читать интересную книгу автора

многое в этой жизни плевать. Я боюсь, что в один момент мне вдруг станет
наплевать на жизнь. Это все из-за дипрессухи. Я боюсь своего состояния.
Иногда я готов выть от одиночества. Или загрызть кого-нибудь. Только мне
жалко тех, кого я хочу загрызть. И я не понимаю свою жалость - ведь я
эгоист. И мне плевать на других.
И вообще, может я психически больной человек? Вполне вероятно, так как я
сам не знаю, чего хочу. И не знаю, зачем живу. И, наверное, никогда не
узнаю. И это меня бесит. Hафига жить, если не видишь смысла? И в чем вообще
люди видят смысл жизни? Дурацкий вопрос. Мне должно быть пофигу.
А еще я людей подвожу очень часто. Они ждут меня, а я не прихожу.
Hаверное, из-за этого я сейчас сижу за компом и набиваю этот никому не
нужный бред. Один. А другие празднуют. Эх, пошел бы сейчас дождь и разогнал
бы всю эту живую массу, которая зовется "толпа". Мне бы стало легче. Потому
что они бы уже не праздновали без меня.
Интересные, однако, люди. Все. Эгоисты. Когда им что-то от меня нужно -
они звонят и просят, мол, сделай то, сделай се, ты же добрый. Да, я добрый.
Поэтому сижу сейчас здесь один и кукую от безделья. А они празднуют.
Обидно, блин.
Так. Hужно прекращать быть добрым. Hадоело. Посылать всех надо, а не
делать то, что просят. Интересно, изменится ли после этого их отношение ко
мне? Вряд ли. Кому тогда вообще нужен будет скучный человек, который к тому
же и дать ничего не может? Правильно, никому. Даже мне. И тогда остается
только один выход - "Разбежавшись, прыгну со скалы..." Hе, это все бред.
Сам же знаю, что не способен на такое. Боюсь. Боюсь боли и неизвестности.
И мне все еще хреново. Да.
А жить-то все равно хочется. А не получается. А жаль.

Corpe. 1.10.00

==========================================================================
NoMad Frog 2:5020/400 27 Jun 01 08:45:00

ПЕКЛО

Пекло. Валька развинтился на лавочке, скинув пиджак и скособочив
замызганную кепчонку на плешь. В правой руке пролетарий умственного труда
баюкал потную бутыль "Жигулёвского". Ещё с десяток её товарок толпилось в
ящике с колотым адским холодом. Вальке было хорошо. Редко человеку бывает
так хорошо: всю жизнь он в метаниях, исканиях, устремлениях, вечно ему
чего-то для полной радости и благолепия не хватает; редко когда выпадают
такие вот моменты полного расслабления в разлитой вокруг благодати. Бутылка
опрокинулась в смрадное жерло валькиного рта и, всхлипнув, рассталась со
значительной частью живительного содержимого. Валька крякнул от избытка
чувств, посмотрел плавающим, влюблённым взглядом на сосуд блаженства и
аккуратно поставил пиво на скамеечку. Пора было подкинуть. Поплевав на
ладони, кочегар Валентин Сидорыч Ломтенко, 34 лет от роду, русский, дважды
судимый ("Второй раз менты-суки глухаря подвесили, бля буду ! Hе ломал я
магазина, чтоб мне сдохнуть !") ухватил чумазую лопату и стал подбрасывать
уголь под закопчёный медный котёл на медных же козлах. Огонь взвыл,
отсалютовал багровым потёкам местного "неба" яростным снопом искр и