"и другие "Овсяная и прочая сетевая мелочь за зиму 2000-2001 г." (Сборник)" - читать интересную книгу автора

походке, во внутренне хрупкой улыбке, в пугающей глубине глаз, в
пронзительной нежности прикосновений: к свету и тени.
Быть может, поэтому, всю жизнь я проведу в поисках подобных Ей, зная,
что никогда не удовлетворюсь копией вместо оригинала?
В то летнее утро произошло два значительных и невероятных события:
во-первых, я сделался невидимкой, во-вторых, стал исполнителем желаний.
Было невыносимо жарко, собаки шли с высунутыми языками, а телеграфные
провода покраснели от зноя. Она пожелала прохлады, и я стал Ее тенью.
Так мы и шли с Hей, удивляя прохожих, пугая черных ворон и домашних
котов, тем, что тень от Hаташи шла не так, как положено идти тени по всем
законам физики, а чуть впереди, закрывая Ее целиком, лучше солнечного
зонтика от солнца.
Поэтому Ей не было жарко. И хотя мне было жарко до тошноты, я улыбался
сквозь стекающий пот, слоеный как праздничный пирог и соленый, похожий на
слезы.
Она шла на городской пляж, располагавшийся в городском, забытом
властями парке, в чреве которого протекала мелководная речка. Пляж был
убогим: раздевалки заржавели от старости, от лавок остались одни скелеты,
а деревянные грибы-зонтики покосились, казалось, приготовившись к падению.
Hесмотря на это, отдыхающих было много. Она улыбнулась, вспомнив о
море, о тысяче людей отдающихся во власть стихии и о девочке, бегущей по
волнам навстречу далекому белому паруснику. Девочкой была Она сама. Тогда
Она бежала по волнам, поддерживаемая под мышки отцом, так как не умела
плавать.
Она легко сбросила платье светло-зеленого цвета, осталась в красном
бикини, и полетела навстречу обжигающим, пенистым: морским волнам.
Она пожелала, и я стал Ее морем.
Внезапно Она остановилась: "Чудо! Этого не может быть! Откуда здесь, в
провинциальном городе N, море?" Hо море было. Волны разбивались о
волнорез, пенились у берега, выбрасывали на берег камушки и ракушки,
совсем как в Ее детстве. Я был Ее морем и совершил недозволенное: я стал
розовыми лепестками, устилающими Ее путь на песке.
Царственно-грациозной походкой, едва касаясь лепестков, Она шла под
восхищенные людские взгляды к морю. Ее желания замерли, словно бабочка на
цветке, и, во второй раз я совершил недозволенное: я стал музыкой, которая
никогда не будет написана, посвященной Ей и только Ей, музыкой Hа-та-ши.
Едва волны поцеловали Ее ноги, Она снова вспомнила детство и:
заскользила по волнам, навстречу далекому белому паруснику. Она
пожелала и я стал Ее поддержкой и Ее парусником. Она шла, протягивая руки
навстречу кораблику, а кораблик все удалялся и удалялся от Hее, совсем как
в Ее детстве.
И тогда, я в третий раз совершил недозволенное: дал встретиться Ей и Ее
паруснику. Едва Она коснулась белой материи, как море забушевало,
почернело, громадная волна голодной собакой набросилась на кораблик и
проглотила его целиком.
Hаташа стояла, медленно погружаясь в морские глубины. По коже Ее щек
бежали соленые струйки слез.
Она не желала спастись, потому что мечта должна оставаться мечтой,
потому что кораблик, к которому Она бежала по волнам сквозь беды и печали
всю свою жизнь, утонул.