"Лесли О'Грейди. Музыка страсти " - читать интересную книгу автора

у твоей сестры.
Внезапный гнев окрасил щеки Грея в темно-малиновый цвет.
- Лалла, прошу тебя, не делай мне так больно!
Эти слова, прозвучавшие в тишине библиотеки словно гром среди ясного
неба, обожгли девушку. Ее глаза встретились на мгновение с глазами Грея, и
она увидела в них страх. В смятении, не говоря больше ни слова, она
решительно направилась к дверям, чтобы поскорее оказаться подальше от этого
мерзкого человека. Она уже была в дверях, когда Грей неожиданно спросил:
- Ты ничего не забыла?
- Что? - обернулась Лалла.
- Свою книжку, из-за которой ты чуть не разбилась.
- Как-нибудь в другой раз, - промолвила она и, безразлично пожав
плечами, вышла.
Лалла с трудом преодолела небольшое расстояние до своей комнаты и,
войдя, без сил прислонилась к двери, тяжело дыша. Как глупо было
предполагать, что, живя в одном доме с Греем Четвином, можно будет не
сталкиваться с ним по нескольку раз на день.
Постепенно Лалла отдышалась. Все еще стоя у двери, она вспомнила свой
двадцатый день рождения, когда стала его страстной любовницей.
Конечно, во всем была виновата "императрица". Если бы мать Лаллы,
придерживавшаяся собственных теорий относительно воспитания детей, считала,
что до дня совершеннолетия девочки не должны ничего знать об амурных делах,
то в день двадцатилетия Лалла едва ли отдалась бы Грею Четвину. Но Юджиния
Хантер всегда говорила дочерям и сыну, что любовь между мужчиной и
женщиной - особое искусство, прекрасное и приятное, и незачем его бояться.
Так и была воспитана Лалла Хантер. Поэтому, когда Грей впервые овладел
ею, она не придала этому событию какого-то особого значения, искренне веря,
что все естественно и просто, как и должно быть между девушкой и юношей,
которые давно нравятся друг другу.
Она помнила тот день в мельчайших подробностях: Грей гостил тогда в их
поместье Хантер-Хилл в Беркшире и предложил отправиться вдвоем на пикник.
Никто из родителей и не подумал, что дети их уже стали взрослыми: ведь они
знали друг друга с пеленок, и Грей повсюду сопровождал Лаллу в Нью-Йорке. В
обществе считали, что союз двух фамилий - Хантеров и Четвинов - дело
решенное.
То ли свежий воздух опьянил тогда Лаллу, то ли подействовало выпитое на
празднике шампанское, но, посмотрев в ее глаза, Грей увидел в них призыв: по
крайней мере пальцы его, начавшие расстегивать крючки на ее платье, не
встретили никакого сопротивления. Он признался в тот день, что это не первый
его опыт с женщиной, и пообещал не причинить Лалле боли. Тогда она утонула в
море блаженства, всецело доверяя Грею.
Закрыв на мгновение глаза, Лалла почти почувствовала прикосновение его
напряженного тела, горячие губы, осыпающие поцелуями каждый дюйм ее кожи,
сумасшедшие пальцы, возбуждавшие ее до изнеможения... С Греем она была
впервые счастлива. А потом они еще долго лежали в траве в объятиях друг
друга, поражаясь, что чувства могут быть такими сильными.
Позже Лалла еще не раз тайком бегала на свидания в его комнату, когда
весь дом уже спал, или в лес, где постелью им служил ковер из мягкой опавшей
хвои. Однако кончилось лето, и вместе с ним закончилась вольная жизнь в
Хантер-Хилле, потому что пора было перебираться в город. Там встречаться без