"Тим О'Брайен. Вещи, которые они несли с собой" - читать интересную книгу автора

танцует - она и танцевала одна, и это наполняло его любовью. Он вспомнил,
как он сказал об этом ей однажды вечером. Она кивнула и отвернулась. Тогда
он поцеловал ее, она не отстранилась, но и не ответила поцелуем, взгляд ее
широко открытых глаз не был ни девственным, ни испуганным, а просто
спокойным и отстраненным.
Лейтенант Кросс всматривался в туннель, но был далеко. Его вместе с
Мартой засыпало песком на берегу в Джерси. Их сжало вместе, и камешек у него
во рту был ее языком. Он улыбался. Краем сознания он понимал, как тихо было
вокруг, на пересохших полях, но он не думал об опасности. Он был далеко. Он
был мальчишкой, влюбленным мальчиком на войне. Ему было двадцать четыре
года, что от него хотят?
Тут из туннеля показался Ли Странк, ухмыляющийся, грязный, но живой.
Лейтенант Кросс кивнул и закрыл глаза, а остальные хлопали Ли по спине и
острили про возвращение с того света.
Червь, сказал Рэт Кили. Прямо из могилы. Зомби долбаный.
Все засмеялись. У всех свалилась тяжесть с души.
Город привидений, сказал Митчелл Сэндерс.
Ли Странк испустил призрачное урчание наполовину со стоном, и именно в
тот момент, когда его радостный стон перешел в счастливое "У-у-у-у!...",
именно тут возвращавшийся Тед Лавендер получил пулю в голову. Он упал с
открытым ртом. Пуля выбила ему зубы и раздробила скулу, под левым глазом
вздулся черный синяк. Черт, сказал Рэт Кили, он же мертв, и продолжал
повторять это, он же мертв. И верно, он был мертв. Точно.
Их груз увеличивали суеверия. Лейтенант Кросс носил счастливый камешек.
Дэйв Дженсен кроличью лапку. Норман Баукер, парень вообще-то деликатный,
носил большой палец руки, подаренный ему Митчеллом Сандерсом, который тот
отрезал у мертвого вьетконговского солдата, мальчика лет пятнадцати. Они его
обнаружили на дне оросительного канала, обгоревшего, с глазами и губами,
облепленными мухами. На нем были шорты и сандалии. Его убили, когда он нес
мешочек риса, ружье и три обоймы патронов.
Если хотите знать, в этом наверняка есть мораль, сказал Митчелл
Сэндерс.
Он потрогал мертвое запястье. Посидел, как будто считая пульс, потом
почти с нежностью похлопал мертвое тело по животу и, взяв у Киовы томагавк,
отрезал темно-коричневый, шершавый на ощупь большой палец.
Генри Доббинс спросил, какая же тут мораль.
Какая? Вообще... Мораль.
Сэндерс завернул палец в бумагу и протянул Норману Баукеру. Крови на
пальце не было. Он с ухмылкой пнул мертвую голову, посмотрел, как взлетели
мухи, и сказал, что это как в старом фильме по телевизору, "Паладин". Ружье
ведет за собой.
Генри Доббинс подумал и сказал, нет, нету тут никакой морали.
Есть, есть мораль, точно.
Да поди ты к...
Они несли блокноты, карандаши, авторучки, керосиновые горелки,
английские булавки, фонарики с узким лучом, сигнальные фонари, мотки
проволоки, жевательный табак, кадильные палочки из храмов и статуэтки
улыбающегося Будды, свечи, американские флаги, маникюрные щипчики,
пропагандистские листовки, пробковые шлемы, мачете, всего и не перечислишь.
Два раза в неделю, когда вертолет доставлял свежие припасы, они