"Бранислав Нушич. Дитя общины " - читать интересную книгу автора

заметить, что в церкви поп ничего такого не говорит, боже сохрани, церковь
он уважает, в церкви он настоящий святой. Только раз во время службы он
влепил оплеуху пономарю в алтаре, и храм отозвался таким эхом, так все
кругом задребезжало и заскрипело, что богобоязненные христиане подумали -
царские врата отворяются.
Что же касается учителя, то его вроде бы в селе вовсе нет, он и на
людях-то никогда не бывает. О себе он говорит, что ученый, и по этой причине
из школы не вылазит.
Про писаря Пайю Еремича можно было бы сказать, что он тоже очень
ученый, так как из кабака не вылазит, но писарь всегда возражает: "Если я
ученый, это в свое время себя окажет, а пока я не желаю, чтобы мне такое
говорили!" Писарь был когда-то кадровым унтер-офицером, но за одно лишь
"нет" просидел год в тюрьме, потому что, как он сказал, "в воинском уставе
никакого "нет" не предусмотрено, а я и самому богу скажу "нет", коли что не
по правде!". (А это его "нет" заключалось в том, что он из командирского
письма вытащил деньги.)
Потом он открыл было лавчонку, но по одному из товаров - по сливовой
водке - у него оказался перерасход, а из-за этого товара и все другие товары
не давали дохода. Пропив наконец все товары, писарь закрыл лавку, обошел
всех своих кредиторов и должников и отбыл, как он выразился, "за товаром".
Лет пять-шесть его нигде не было видно. Он говорит, что все это время провел
в Германии и многому там научился. Староста до сих пор говорит, когда
кто-нибудь из односельчан заметит, что писарь много пьет: "Пусть его пьет,
сколько хочет; он по свету побродил, видел, что и там люди пьют, да еще
какие люди!" А однажды сам староста попрекнул писаря, что тот пьян, и писарь
ему на это ответил: "Если я пьян, это в свое время себя окажет, а пока я не
желаю, чтобы мне такое говорили!"
Есть и такие, что говорят, будто писарь ученее учителя - он по свету
поколесил и чудеса всякие рассказывает. Он видел людей, которые едят
лягушек. "Немцы едят, своими глазами видел".
- А правда ли это, писарь, - спрашивает Радое Убогий, - что итальянцы
едят змей?
- Правда, - отвечает писарь, - своими глазами видел. И мне предлагали.
Говорят: пожалуйста, синьор Панта (синьор по-ихнему значит господин),
пожалуйста, говорят, а я им: спасибо, я сейчас не при аппетите! Аппетит -
это по-итальянски желудок. Говорю, а сам думаю: да ну вас, кабы мы ели змей,
остался бы я в Сербии и был богатым человеком.
- А как их готовят, писарь? - спрашивает кабатчик, хлопая рукой писаря
по плечу со всего размаха, как хлопают обычно кредиторы своих должников.
- Как?... С луком. Поджарят немного лука и того... посыплют еще чем-то,
для запаха...
Да, писарю было чего порассказать. А как напьется, забудет, о чем
трезвый рассказывал, и начинает уже по-другому, со всякими подробностями.
Однажды, в праздник какой-то, повалил народ после обедни прямо в кабак,
так как в этот самый день поп Пера читал проповедь, в которой утверждал, что
праздники на то и существуют, чтобы христиане отдыхали и телом и душою.
Добрая паства дружно отправилась со службы в кабак отдохнуть душою, а там
застала уже изрядно отдохнувшего писаря. Тогда-то он и рассказал, что видел
своими глазами человека, который летал, как птица. Было у того человека три
"шурупа", два под мышками и один под животом, и тут писарь показал, где