"Алексей Новиков-Прибой. Цусима" - читать интересную книгу автора

другой - я получил в бок толчок, означавший, что я круглый дурак. Кассир
тоже обиделся на меня и строго заговорил:
- Какая же здесь может быть ошибка? Пятьсот двадцать строчек. По десять
копеек за строчку. Итого пятьдесят два рубля.
Мучительно долго я расписывался, выводя дрожащим пером буквы, но вниз
мы сбежали с такой быстротой, как будто спускались на крыльях.
Я с гордостью заявил остальным товарищам, потрясая деньгами.
- Вот они - пятьдесят два целковых!
- Пятьдесят два? - словно вздох вырвалось у них.
- Да.
Возвращались мы домой бодрым шагом. У каждого из нас был какой-нибудь
кулек. Мы несли водку, вина и массу разных закусок. Почти на все деньги
закупили.
В полуподвальном помещений на большом столе разложили закуски,
поставили, выпивку.
- Ну, друг Алеша, за твой литературный успех!
Чокались, выпивали, закусывали. В комнате становилось все шумнее.
Товарищи возбужденные говорили мне:
- Ведь матросом был! Любой начальник мог тебе всю физию расквасить. А
теперь стал литератором. Каково, а? Вон куда махнул!

* * *

Революционные бури 1905 года, грозно вздыбившие Россию шли на убыль,
истощались. Барометр буржуазно-помещичьего быта показывал, что наступает
передышка от социальных потрясений. Но мы были молоды и буйны сердцем.
Казалось, что никакие темные силы не заглушат нашего пламенного порыва в
грядущее. И мы давали друг другу клятву, что будем бороться за свободу до
конца.
Друзья, обращаясь ко мне, наказывали:
- Друг наш Алеша! Больше пиши! Опиши всю нашу жизнь, все наши
страдания. Пусть все знают, как моряки умирали при Цусиме. Вот!
Другие добродушно смеялись:
- А насчет гонорара, не сомневайся. Тут мы всегда будем с тобою. В
любую редакцию пойдем.
Это был самый веселый праздник в моей литературной жизни.
Где вы находитесь теперь, мои милые друзья? Я знаю, что двоим из вас не
удалось подышать воздухом свободы, за которую вы так страстно и беззаветно
боролись. Гальванер Голубев вскоре был арестован и повешен в Кронштадте.
Гальванер Феодосий Яковлевич Алференко, как видно из письма его племянника,
замученный царскими опричниками, умер в Нежинской тюрьме в 1910 году. А где
остальные товарищи, сражавшиеся в первых рядах против оплота самодержавия?
Ваш наказ и свою мечту, мне пришлось осуществить только после Октябрьской
революции - я написал "Цусиму".

* * *

Несколько месяцев я обретался в Петербурге, в Финляндии, а потом, когда
наступила жесточайшая реакция, уехал за границу.
Только в 1913 году я опять вернулся, уже по чужому паспорту, домой, где