"Алексей Силыч Новиков-Прибой. Пошутили" - читать интересную книгу автора

- Отправить во французскую больницу сейчас же.
Сказано - сделано. Не прошло и получаса, а паровой катер, попыхивая
дымом, уже мчался к пристани. В корме сидел доктор, покуривая душистую
гаванскую сигару и любуясь живописным видом города. А Дергачев, пасмурный,
как ненастный день, находился в носовой части. Два матроса, назначенные в
качестве сопровождающих, крепко держали его за руки.
Дергачев сначала как будто не понимал, что с ним делают, но на свежем
воздухе ему стало лучше.
- Братцы! - взмолился он. - Руки-то хоть пустите. Ведь не убегу же
я...
- Так приказано, - строго ответили ему.
- Куда же вы меня везете, а?
- Если рехнулся, так куда же больше, как не в желтый дом.
- Что вы, что вы. Ах, ты, господи! Я как следует быть: все в
порядке... Я вас обоих узнаю: ты вот - Гришка Пересунько, наш судовой
санитар, а ты - Егор Саврасов, матрос второй статьи...
- Ладно, заправляй нам арапа, - отозвался санитар внушительно. - Его
благородие, господин доктор, лучше тебя понимает. На то науки он проходил.
И ежели признал, что нет здравости ума, тут уж, брат, не кобенься.
Другой же матрос, предполагая, что умалишенный так же опасен, как и
всякая бешеная собака, на всякий случай пригрозил:
- Только ты смотри - не балуй. Это я насчет того, чтобы не кусаться.
В случае чего всю храповину разнесу.
Дергачев сдвинул брови, бросил на матроса негодующий взгляд, но
ничего не сказал. Он оглянулся назад. Родной корабль, на котором он
прослужил почти четыре года, уходил в даль моря, таял в ней, а впереди
шумно вырастал чуждый город, облитый знойным солнцем, но жутко холодный. И
вдруг впервые будущее представилось ему с жестокой ясностью: чужие люди
наденут на него длинную рубаху, прикуют его на цепь к кровати; и будет он,
одинокий, всеми забытый, чахнуть вдали от родной стороны, быть может,
долго, много лет, пока не придет конец. Беспредельная тоска потоком
хлынула в грудь, крепко сжала сердце. Глаза налились слезами и часто
заморгали...
- Эх, пропала моя головушка! - вздохнул он, безнадежно покрутив
головой.
Матросы молчали, не глядя друг на друга. Толсторожий черный
Пересунько опустил глаза, большие, как вишни, в воду, уже мутную от
близости порта и ослепительно отражавшую солнечные лучи. Саврасов
задумчиво курил, поглядывая на берег, где огромные здания, теснясь к
берегу, как будто толкали друг друга в море, а те, которые отразились в
нем, казалось, уже упали с берега, потонули и разламываются, размываемые
соленой крепкой водой.
- Братцы, - тихо спросил Дергачев, - как это все вышло, а?
Матросы словно не слышали вопроса, оба неподвижные, как мешки.
Высадившись на берег, они отпустили его руки, и Дергачев тяжело шагал
между ними по каменной мостовой, точно обреченный на смерть, низко опустив
голову, ни на кого не глядя и не говоря ни слова. И так долго он шел сам
не свой, пока не запахло лекарствами. Как бы очнувшись от забытья, он
приподнял голову и насторожился. Холодно взглянуло на него огромное
каменное здание госпиталя. Кое-где в открытых окнах виднелись лица