"Алексей Силыч Новиков-Прибой. По-темному" - читать интересную книгу автора

Разостлали полученный от кочегаров брезент. Это несколько облегчает муки.
Кочегары часто приносят нам холодную воду. Обливаясь, мы чувствуем себя
бодрее. Но спустя несколько минут становится хуже. Мокрое платье,
согреваясь, прилипает к телу и больно щиплет. Чтобы развлечься, начинаю
заговаривать с Васьком.
- Кто-нибудь есть у вас в Лондоне?
- Да, хороший друг.
- Давно там?
- Прошлой осенью уехал... Он так же переправился, как и мы... Только
ему было лучше... Как он писал...
Васек замолкает, не имея сил продолжать разговор.
Мне тоже становится невмоготу. Слабость чувствуется во всем
организме. Наступает какое-то умопомрачение.
Несколько раз навещает нас Трофимов. Видимо, он болеет душой за нас.
Наши страдания удручают его. Он тщетно старается придумать что-либо и
уходит, ругаясь в пространство. Наконец, что-то смекнув, решительно
заявляет:
- Придется переправить вас в угольную яму. Иначе ничего не поделаешь.
Есть запасная яма с углем. В ней, может, и не наткнется на вас Ершов. Ну,
а ежели уж попадетесь ему...
Он остановился и так громко заскрежетал зубами, точно старался
раскусить железо. И закончил голосом, дрожащим от злобы и выражающим
непоколебимость человека, пошедшего напролом:
- У-у-у, стерва! Раздавим, как муху! Нет, не так... В топке сожгем и
пепел по морям развеем. Я сам это сделаю! В случае чего, так прямо и скажу
ему об этом! Не робь, друзья!..
Против перевода в угольную яму мы уже не протестуем. У нас одно лишь
желание: вырваться скорее из этого пекла.
Но не успел Трофимов исчезнуть, как заявляется к нам другой кочегар.
Оказывается, в котле номер четыре произошла какая-то порча, при
исправлении присутствует механик, и, пока не уйдет, переправлять нас
рискованно.
- И сидите здесь тише, - уходя, наказывает нам кочегар.
Нам пришлось остаться на кожухе еще довольно долго - вероятно, часов
пять или шесть. Время точно остановилось. Силы покидают нас. Мы не можем
уже встать на ноги, не можем даже сидеть. И без того плохой воздух еще
больше испортился. Мы дышим часто, разинув рот, как рыбы, выброшенные на
сухой песок. Воды нет. А между тем жажда одолевает. Раскаленный воздух
жжет нас, пробирается внутрь, сушит легкие. Мы не можем не сознавать, что
задохнемся.
С Васьком творится что-то необыкновенное. Он вертится и
опрокидывается на железе, как вьюн на раскаленной сковородке, то плача, то
издавая протяжные и хриплые стоны. Раза два я зажигал спичку и пробовал
его успокоить, но потом стал совершенно о нем забывать.
В ушах у меня шумит. Какая-то тяжесть давит душу. Сильно клонит ко
сну, но я каждые пять минут просыпаюсь, ворочаюсь, подставляя раскаленному
железу другую сторону своего тела. Я не могу спрятать голову. От жары она
точно разламывается на части. И чем дальше, тем становится все хуже и
хуже. Рассудок омрачается. Возникают обрывки каких-то воспоминаний. Их
сменяют страшные видения, созданные больным воображением.