"Алексей Новиков-Прибой "Бой" (Цусима. Кн.2)" - читать интересную книгу автора

почти на обратный курс и пошел с нами в одном направлении. Следуя движению
флагманского корабля, начали последовательный поворот и другие
неприятельские суда. Выходило это у них неплохо. Однако в этой манере
заключался большой риск. Кильватерный строй неприятельской эскадры,
образовав петлю, на время сдвоился.
Казалось, Рожественскому единственный раз улыбнулась судьба.
Представилась возможность хоть отчасти смыть свои позорные ошибки. Мы
не умели стрелять с дальней дистанции, как это неоднократно подтверждалось
практическими опытами. Передние суда противника находились от нас в
тридцати двух кабельтовых, что было для нас тоже слишком далеко. Но
японская эскадра описывала петлю в течение пятнадцати минут. За это время
наши четыре лучших броненосца первого отряда и "Ослябя" из второго отряда,
если бы со всей стремительностью ринулись строем фронта на голову
противника, успели бы приблизиться к нему почти вплотную, как говорится,
на пистолетный выстрел. В каком чрезвычайно скверном положении оказался бы
адмирал Того!
Раз начатый им маневр не мог быть прекращен, пока не был бы доведен
до конца. В противном случае, его эскадра сбилась бы в кучу. При этом его
кораблям, находившимся на задней линии петли, нельзя было бы стрелять
через переднюю. На наших же четырех лучших броненосцах башенная артиллерия
была расположена так, что давала возможность развить сильный носовой огонь.
Тут-то бы и сказалась вся разрушительная сила наших бронебойных
снарядов.
Короче говоря, если уж мы пустились в авантюру, идя с негодными
средствами завоевывать Японское море, то нужно было бы применить в
отношении противника и соответствующую тактику и, нарушая всякие правила,
устроить бой в виде свалки.
Но этого не случилось. Рожественский был неспособен на такие
решительные действия. Он продолжал пассивно вести свою эскадру дальше.


Глава 3


ПЕРВАЯ КРОВЬ

Наверху грохотали тяжелые башенные орудия, резко и отрывисто рвали
воздух 75-миллиметровые пушки. От выстрелов содрогался весь корпус
броненосца, выбрасывавший левым бортом снаряды в неприятеля. По-видимому,
бой разгорался во всю мощь, решая участь одной из воюющих сторон.
Внизу, в самом операционном пункте, было тихо. Ярко горели
электрические лампочки. Нарядившиеся в белые халаты, торжественно, словно
на смотру, стояли врачи, фельдшера, санитары, ожидая жертв войны. Около
выходной двери, в сторонке от нее, сидел на табуретке инженер Васильев,
вытянув недолеченную ногу с прибинтованным к ней лубком и держал в руках
костыли.
Он поглядывал на стоявшего поодаль священника Паисия, словно любуясь
его епитрахилью, переливающей золотом и малиновыми цветами, его
дарохранительницей, повешенной на груди, его огненно-рыжей бородой,
окаймлявшей рыхлое и бледное лицо. В беспечной позе, заложив руки назад,