"Иван Алексеевич Новиков. Пушкин на юге ("Пушкин в изгнании" #1) " - читать интересную книгу автора

видах на будущее, о близости снежных гор.
Впрочем, их разговор иногда обращался и на предметы, далекие от
житейских интересов. Раевского, невзирая на всю его юность, серьезно уже
занимали вопросы истории. Потолковав о "Слове" и повосхищавшись, они
переходили на казацкую вольницу.

Чумаки коротали долгий свой путь длинными песнями:
Ой, полети, галко, ой, полети, чорна,
Та на Дон рыбу исти,
Ой, принеси, галко, ой принеси, чорна,
Та од кошевого висти...

Раевский записывал различные эпитеты, что применялись к казакам:
верные, храбрые; воровские; понизовая вольница; воры и разбойники; голь
кабацкая; честное козацкое воинство...
Тут, ближе к Дону, помнили грозного Стеньку, и Николай подумывал начать
собирать материалы по восстанию Разина.
Раевских встречали повсюду с почетом и пышностью. К ним выходили
навстречу с хлебом и солью, приветствуя славного защитника отечества.
Генерал приподымался с сиденья и кланялся, а Пушкину потом говорил,
добродушно и широко улыбаясь:
- Прочти-ка им свою "Оду". Что они в ней поймут? Он разумел оду
"Вольность", и Пушкин на сей раз позволил себе также вольность:
- А что ж, генерал, и прочту, как только выдастся случай.
Подходящего случая, конечно, не выдалось, но зато на Дону запомнил он и
сам несколько песен - разбойничьих:
...Не голуби промеж себя воркуют, Промеж себя разбойники бушуют...
...Не леса шумят, не дубровушка, Разыгралась волюшка атаманская...
Однажды ему довелось услышать одну вольную песню, которую знал еще по
чулковскому сборнику. Но тогда особого внимания он на нее не обратил. Теперь
же слова и самая мелодия с ее глубокою тоскою, давшей себе полную волю
излиться, по-настоящему его тронули.
Был вечер, пылал закат, и в тишине одинокий сильный и сдержанный голос
стлался над степью:

Ай, далече, далече, во чистом поле,
Стояло тут деревцо вельми высоко;
Под тем ли под деревцом вырастала трава;
По той ли по травушке расцветали цветы,
Расцветали цветы да лазоревые;
И на тех ля цветах да разостлан ковер,
А на том ли ковре два братца сидят,
Два братца сидят - два родимые

Меныпой-от братец песню спевал:
"Породила нас матушка да двух сыновей,
Вспоил-вскормил батюшка да двух соколов;
Вспоивши, вскормивши, ничему не научил...
Научила молодцов чужа-дальня сторона,
Чужа-дальня сторона, понизовы города..."