"Наталия Новаш. Чтобы сделать выбор (Сб. "Время покупать черные перстни")" - читать интересную книгу автора

Допив последние глотки, я заметила, что хмурый день уже глядит сквозь
жалюзи и что я одна в комнате. Где-то за окном капал дождь. Квартира
оказалась совсем обычной, однокомнатной. Дверь в прихожую стояла настежь.
Все здесь было просто, как во многих домах. Стандартный раскладной диван,
на котором я спала. Обычные простыни, обычный шкаф. Облупившаяся краска на
холодильнике. На стене - семейный портрет: какие-то незнакомые люди. И еще
я заметила, что лишних вещей в доме не было. Одна мебель. Как будто все
собрали и надолго уехали.
Пустовали секции шкафа. Только в одном углу аккуратной стопкой были
сложены книги. Гете. Два новеньких журнала "Москва". Они даже пахли свежей
бумагой. Я решила перечитывать "Мастера и Маргариту", но сперва нужно было
приготовить завтрак.
Кухня оказалась просторной. Сводчатые потолки и огромный резной буфет в
странной нише все-таки связывали этот дом с прошлым. Дверцы, поточенные
жучком, открывались с приятным скрипом. Все здесь было самое необходимое.
Кофемолка. Аппетитные зерна в стеклянной колбе. На столе - записка:
"Продукты в холодильнике. Салат заправь сама... Я вернусь вечером." "Я"
было написано то ли по-английски, то ли по-русски - что-то среднее. Я сама
пишу эту букву так с тех пор, как выучила английский.
Сделав бутерброд, я заметила на столе в миске уже порезанные листья
салата, перемешанные с чем-то красным, и, к удивлению своему, узнала
лепестки розы. Рядом стояла чашка с голубым соусом, а на столе подальше -
трехлитровая банка. В ней плавали куски какой-то массы и темная трава,
похожая на петрушку,- иссиня-черный пук в голубом рассоле. Вкус был
знакомым - кислым, пряным и очень резким. Запах - грибного осеннего леса
после дождя. Я поняла, что этим надо залить салат.
После завтрака захотелось спать, но в каком-то необычном полусонном
состоянии я читала весь день и к вечеру прочла все книги - примерно мою
месячную норму.
Да, был уже, наверное, вечер, когда вернулся мой незнакомец. Поставив на
стол вместительную, набитую чем-то сумку из светлой кожи, он сел в кресло
напротив и протянул мне газету. Это была свежая местная "вечёрка".
Я сначала не поняла, что это про мой автобус. Маленькая заметка в отделе
происшествий была подчеркнута красным карандашом. А ниже, в черных
рамках,- соболезнования, соболезнования... родственникам погибших.
Погибших в катастрофе.
- Да,- заговорил он, опустив глаза, - твои друзья, к сожалению... Их уже
нет. Когда на скорости отлетело колесо, автобус загорелся. Был неисправен
бензобак.
До меня не доходило, как не доходят в первый момент такие вещи.
- Это объективный факт! - сказал он, переходя с виновато-извиняющегося
тона на резкий. - Поймите вы это! У нас просто не хватило бы жизней
исправлять ваши собственные ошибки, из-за которых вы так халатно губите
себе подобных... Сплошь и рядом!
Я молча теребила в руках газету. Незнакомец читал у меня в мыслях.
- Да... Мы видели, что бензобак загорится в любой момент. Болты на
переднем колесе ослабли, шофер давно их не проверял... Дождь, скорость.
Спасти могло только чудо. Но его не произошло. Обгоревший комок
сплющенного металла в кювете... По естественному ходу событий вы должны
были быть там.