"Ганс Эрих Носсак. Спираль" - читать интересную книгу автора

его кашель, мы стремглав бросались наверх. Но молча проходили мимо отца,
делая вид, будто вернулись не из-за его кашля. И он тоже делал вид, будто
нас не замечает. Иногда, впрочем, мы и его кашля не слышали, настолько
были увлечены беседой. Порой казалось: мы уже перебрались на другой берег.
А то как раз по реке проплывала баржа; тогда мы махали людям на барже и
дразнили шпица, который в ужасном волнении бегал вдоль бортов взад и
вперед и лаял на нас. И тут мать начинала кричать, и мы пугались. Лишь
только мы входили на кухню, мать говорила: "У меня дети никудышные! Откуда
в моей семье взялись такие бездельники?" Со времени несчастья с отцом она
не осмеливалась нас бить, зато ругалась громким голосом, чтобы отец
слышал, и это было еще хуже, чем колотушки. Особенно старалась она, когда
на кухне сидел этот Штрук. Он оглядывал нас с головы до пят своими
неподвижными глазами, словно собирался купить и отправить на бойню. А
кошка Залезала под сестринскую кровать. Я чуть было и впрямь не стал
плохим потому, что мать беспрестанно повторяла, что я плохой. Да, если бы
у меня не было сестры и если бы отец не сидел за порогом на своем плетеном
стуле, я обязательно стал бы плохим. Кое-как я этого избежал. Нелли, ты
даже не представляешь себе, каково у человека на душе, если он точнехонько
знает, что каждую секунду может стать очень плохим. Да, конечно, я топнул
ногой, но это сущие пустяки. Мать нас бранила и одновременно возилась у
плиты; я видел ее огромную жирную тень на стене, видел, как она чесала
себе голову всей пятерней. О... Но тут сестра дотрагивалась до меня рукой.
Или ее юбка касалась меня, только юбка. И все проходило, я не становился
плохим. "По-моему, она вовсе не моя мать, - говорил я сестре вечером, -
она мачеха". Есть такая сказка. Но сестра запретила мне распространяться
на эту тему. Она возражала: "Тогда отец не женился бы на ней". И она,
конечно, была права. И еще сестра говорила: "Ты бы даже не знал, каким
плохим можно стать, если бы она не была твоей матерью". И это тоже
правильно. Но, поверь, Нелли, лучше бы мне не знать. Теперь ты понимаешь,
почему нам надо говорить как можно меньше? Только самое необходимое:
"Добрый день" или "Спокойной ночи", и ни слова больше. Не то на тебя
обратят внимание.
- Не кричи так громко! - прервала Нелли.
- Что ты? Я ведь не кричу.
- Кричишь. Незачем все это слушать чужим людям.
- Тебя дядя заругает?
- Дяде безразлично. Кроме того, он спит очень крепко. Но тебя слышно на
дворе, и потом, кто-нибудь может пройти по шоссе.
- Я рассказываю, чтобы ты не удивлялась, чтобы все о нас знала, ведь
завтра я уеду. Вовсе не обязательно, что я скоро появлюсь опять. Лучше уж
сказать правду. Даже если мне очень захочется приехать, все может выйти
по-иному. Заранее никто ничего не ведает. Поэтому хорошо, чтобы человек
был в курсе... Ты догадалась, почему я раньше спросил про Штрука? Мне
вдруг пришло в голову, что обо всем было заранее договорено. Конечно, с
моей стороны это глупо, теперь-то я тебя знаю и понимаю, какая ты. Но с
этим Штруком надо держать ухо востро и притом следить, чтобы не было
заметно, что ты держишь ухо востро, иначе он тебя уж точно обведет вокруг
пальца. Случайно я услышал обрывок разговора. На днях я поднял два
тяжеленных чана с кормом для свиней и вынес на улицу, чтобы разлить по
корытам, и вот, выходя, я услышал, что этот Штрук - он, как обычно, сидел