"Евгений Иванович Носов. И уплывают пароходы, и остаются берега" - читать интересную книгу автора

словно бы у него заломило .зубы, и обрывает свои разъяснения:
- Все ясно?
- А какое кино снимают?
- Эстрадное обозрение "Белые ночи". Для телевидения. Есть еще вопросы?
- Ясно! Ясно!
- Тогда пошли-и!
Как полководец шпагой, Михалыч взмахивает указкой, тычет ею куда-то в
поле, и, нагнув голову, решительным спорым шагом ведет толпу в обход храмов.
- Этот проведет! - одобряет Савоня.- Этот покажет! Башковитый парень.
Внизу у берега мелко тарахтит на катере движок. От него к воротам
погоста тянется кабель. Вчера, когда это все устраивали и налаживали, Савоня
пришел посмотреть и хотел помочь что-нибудь поднести. Он поднял какой-то
черный ящичек с медными застежками и пошел было с ним от катера на взгорок,
но ихний начальник в темных очках и в большой лохматой кепке не понял,
погнался за Савойей и стал кричать: "Товарищ, положь! Това-а-арищ, положь!"
Савоня, конечно, положил и пошел прочь, а начальник подобрал ящик да еще
погрозил вслед пальцем. Теперь артисты наглухо затворились на погосте и
никого к себе не пускают.
Савоня отыскивает в створах ворот щелку, прилаживается к ней глазом. На
высокой паперти Преображенской церкви, освещенной направленными на нее
фонарями, поет молоденькая чернявая певица в белом голоколенном платье.
Позади нее переминаются, раскачиваются из стороны в сторону человек восемь
поджарых певцов в черных папахах и ярко-красных бекешах с кинжалами на
поясах, и все восемь с одинаковыми усиками. Девка тянет низким мужицким
голосом, и Савоня даже не сразу догадался, что поет именно она:

Лэтят утки-ы-ы, Лэ-тят у-у-уткы-ы...

Певица, пальцами прищелкивая себе возле серьги, после каждого запева
спускается на один порожек ниже и долго топчется, перебирает ногами на одном
месте, будто месит глину.

Ы два гуса-а-а-а...-

подхватывают певцы в бекешах, и лица их при этом страдальчески скорбны.
Тянут они, наоборот, тонкими голосками, как бы по-бабьи, так что Савоня
кривится и досадует от неладности пения.

Иэх, кого лу-у-ублу...-

басит девка и спускается еще на один порожек.
- Пошто она так-то, по-жеребчиному? - сердится возле дырки Савоня.-
Бабе надобно голосить, оказывать голос. Баба серебром должна брать, всему
делу венец! Пошто над песней-то изголяться, мучить, крылья ей выкручивать,
лету не давать...
Музыка неожиданно переходит на что-то веселое, торопливое, сквозь
гармошку и дудки просыпается гороховая дробь бубен. Один из певцов с гиком
выпрыгивает из строя, проносится по паперти, окарячивает верхом перила
крыльца, взвизгивая, съезжает на заду вниз, ловко, лихо соскакивает на землю
и, раскинув широкие красные рукава, начинает вертеться на одной ноге, на