"Василий Носенков. Не совсем пропащий (сб. "В милицию поступило заявление...")" - читать интересную книгу автора

- Сегодня, значит? Сколько этих "сегодня" пролетело. А знакомые тут ни
при чем. Самому за себя надо беспокоиться. Ну, чего молчишь?
Он стоял в растерянности, смотрел на нее. Вспомнились почему-то молодые
годы, первые встречи с этой Нинусей, кино, скверик у общежития, откуда он
посматривал на заветное окно... Было ли это?
Нина перехватила его взгляд, вяло опустила руку.
- Так я сгниешь на тюфяке.,. Всю жизнь будешь на ролу валяться, а не
так, как нормальные мужья спят.
Она поспешно отвернулась, прошла в кухню. Уже у плиты неожиданно
всхлипнула. Трубиков знал, что в такие минуты от него требуются хорошие
слова, немного ласки. Но в голове было другое: похмелиться нечем, хоть бы
рассольчику какого или кефира... И сказать нельзя. Он постоял, пожал
плечами и молча шагнул в комнату. Посмотрел в окно - еще не рассвело. А
голова болит, вот-вот расколется. Ничего не придумав, он посмотрел на
грязный тюфяк и повалился на него в брюках, натягивая до подбородка
старенькое одеяло. Тело бил озноб.
За стеной, на кухне, установилась тишина.
"Наверно, ушла на работу", - подумал Трубиков.
Жена работала уборщицей в двух учреждениях. Толком он не знал, в каких,
так как Нинка строго-настрого запретила ему показываться на работе.
Утро занималось хмурое. Трубиков лежал и думал о ночном кошмаре:
"Что бы он значил, тот сон проклятый? Неужели из-за долга могло такое
присниться? А цифру Пенек назвал точную и во сне - сорок два рубля, ни
больше ни меньше. Надоело скрываться. И долг-то небольшой, если поступить
работать, конечно. Как бы сегодня на него не напороться. Какой же сегодня
день? Так, в воскресенье я выпивал с эстонцами в забегаловке, на
понедельник ночевал в будке утильщика, никак согреться не мог. Утром
кто-то угостил красненьким - это все в понедельник.
А вторник был потрачен на буфетчицу Лизку. Рыжая, дородная. Проторчал
полдня в ее "Соках-водах", все подливала из-под прилавка беленькую.
Молодец баба, знает, чем угощать. Непонятно только, чего ей надо.
Сегодня среда. В милиции приемный день, Нинка как-то говорила. Только с
утра или после обеда там принимают по поводу прописки - что-то не
припомню. Ладно, пойду с утра, чего тянуть, все равно придется
прописываться. Заставят".
Сон никак не шел. Поднялся, заглянул на кухню. На полке стояли
перевернутые, вымытые до блеска кастрюли.
Значит, завтрака нет. Трубиков взглянул на плиту и увидел сковородку.
Поднял крышку и глупо хихикнул: жареная картошка, еще пар идет. Ясно,
оставлено ему, сына-то на каникулы к бабке в деревню отправила.
Почесал затылок, судорожно сглотнул слюну и тут же начал хватать
картошку руками, стоя у пллты. Когда показалось дно сковородки, сел к
большому кухонному столу, нашел хлеб и вилку. Пережевывая черствые ломти,
посматривал на пакетик, завернутый в газету. Интересно, что там могло
быть? Не доев, потянулся и разверч нул пакет. Замусоленные и новые справки
на прописку, паспорт. Все это было знакомо и неинтересно. И вдруг даже
дыхание перехватило: из паспорта выглядывал светло-зеленый уголок. Ясно,
деньги оставлены на прописку.
Он повертел в руке находку, сам не веря в подвалившее счастье, пощупал
хрусткую бумажку, причмокнул от удовольствия.