"Андре Нортон. Грифон торжествует ("Колдовской мир")" - читать интересную книгу автора

потускневшего шлема (да и на доспехах его не было и следа того блеска, что
сверкал на латах женщины) не имелось никаких знаков чьего-либо Дома. Его
лицо показалось мне открытым, честным, волевым, как у настоящего мужчины,
вселяющим в других, кто находится рядом с ним, надежду и уверенность.
А эта леди... Я была уверена, что она не из Долины, не из Верхнего
Халлака. Было ясно, что она обладает родством с Прежними. И хотя на ней тоже
был шлем, небольшой локон черных волос (словно подчеркивая, что при моем
прибытии она поспешно натянула его) свободно ниспадал на щеки. Черты лица у
нее были более тонкие и резкие, а глаза - просто огромными. Никогда в
Долинах я не видела никого, даже слабо похожего на нее.
Пока я пила из гостевого кубка, они оба спокойно уселись, скрестив
ноги, по обеим сторонам от меня. Интересно, нужно ли сказать еще что-нибудь,
помимо простых слов учтивости. Их же должно было интересовать, почему я
брожу в одиночестве среди холмов. Но так вот сразу сообщать этим незнакомцам
о цели моего путешествия было бы непростительной глупостью.


Глава 2


КЕРОВАН


В таких землях, как наша, люди боятся сновидений. Мы, жители Долин,
носим в себе старые страхи, более всего проявляющиеся, возможно, тогда,
когда мы спим. В сновидениях наше внутреннее "я" получает какие-то
предупреждения, приказы... однако, проснувшись, мы помним только их размытые
образы. Могут ли грезы привести во сне человека к сумасшествию? Иногда я
этого страшился. Потому что эти образы буквально преследовали меня... Но
наступало утро, и я вновь надеялся как-то избавиться от призрачности, в
которую все глубже погружался в этих сновидениях, и которую мне никогда не
удавалось вспомнить.
В некоторой степени я был пленником... кого-то или чего-то, чему не мог
дать названия.
Когда я в последний раз побывал в Пустыне, я занимался там поисками
Джойсан, перед которой у меня было моральное обязательство. Да, наверное,
только это моральное обязательство. Она не должна принадлежать мне. Каковы
бы ни были те мальчишеские надежды, которыми я некогда тешил себя, я
сознавал, что она предназначена не для такого, как я, - получеловека,
полу... чего? По крайней мере теперь у меня было мужество признаться самому
себе, кто я такой, и не скрывать этого. Достаточно только посмотреть на мои
ноги, ни имеющие сапог, открытые ныне после всех этих лет бесполезных
попыток утаивания своей чуждости, и увидеть копыта, на которых я
передвигаюсь...
И все-таки в какой-то степени я был в Пустыне Керованом из Ульмсдейла.
К чему это привело? Не знаю. Возможно, никогда и не узнаю... Наверное, это и
к лучшему. И тем не менее меня неудержимо влекло вперед мятущееся
одиночество, такое же острое, как лезвие меча.
Джойсан... нет, не следует думать о ней! Во мне зрела решимость
выбросить ее из своих мыслей. Нужно только вспомнить, как смотрели на меня в