"Хилари Норман. Гонки на выживание " - читать интересную книгу автора

успеем приехать, а дядя Зиги скажет, что пора переправляться на лодке в
Швейцарию, ты должен сделать, как он скажет.
Он отшатнулся от нее.
- Но, мама...
- Обещай мне! - властно потребовала мать. - Клянусь тебе всем, что у
меня есть на свете дорогого, Даниэль, мы приедем, как только Гизела
поправится, но и ты должен мне обещать, что не дашься в руки нацистам.
Обещай мне!
Даниэль проглотил ком в горле, отчаянно борясь с подступающими слезами,
и с мрачной безнадежностью кивнул.
- Я обещаю, мама.
Йозеф взял сына за руку, вновь отвел по дорожке к машине и усадил
внутрь. Он успел в последний раз оглянуться в тот самый момент, когда
Антония скрылась за входной дверью.
Закрыв за собой дверь, Антония поднялась по лестнице на второй этаж и
вошла в детскую. Гизела спала. Антония тронула ладонью ее лобик... Девочку
все еще лихорадило, но по крайней мере ей не стало хуже.
Антония долго стояла у двери Леопольда, собираясь с духом. Ей было
страшно, но она понимала, что должна сделать это...

4

Выехав из Аугсбурга, они вот уже час были в пути, когда Даниэля вдруг
охватило невыразимое ощущение какой-то новой утраты. Он ощупал пальцами шею
и обнаружил, что золотая цепочка его матери исчезла.
- Должно быть, она сломалась, пока мы перегружали чемоданы, - сказал он
чуть не плача, когда они закончили бесплодные поиски в купе поезда.
Йозеф сел и со вздохом откинулся на спинку сиденья. Ему не хотелось
думать о цепочке. Ее потеря казалась ему слишком зловещим предзнаменованием.
- Мы можем попросить кондуктора позвонить на вокзал в Аугсбурге,
правда, папа? Они могли бы поискать на платформе.
- Мы, безусловно, ничего подобного не сделаем, - торопливо пресек его
планы Йозеф. Он подобрал оставленный кем-то экземпляр "Берлинер тагеблатт" и
невидящим взглядом уставился на первую полосу. - Сиди тихо, Даниэль, и не
привлекай к себе внимания.
- Там никого не было, кроме нас, - ворчал Даниэль.
Это был первый утренний поезд, и они были единственными пассажирами
первого класса в Аугсбурге.
- Тем не менее, - мрачно взглянул на сына Йозеф, - нам не нужны лишние
расспросы. Если кондуктор войдет в вагон, ты не должен с ним заговаривать,
только отвечать, если он что-нибудь спросит.
И он вновь вскинул газету, загородившись ею как щитом.
Даниэль сидел, неподвижный и замерзший, глядя на серый утренний пейзаж,
разворачивающийся за окном. Он взглянул на отцовскую лысину, блестевшую над
краем газеты, и в тысячный раз пожалел, что мама не поехала с ним вместо
отца.
Дождь барабанил по крыше вагона, Даниэль принялся считать дождинки на
оконном стекле, но скоро сбился: их было слишком много, они расплющивались и
превращались в полоски, дрожали, срывались и пропадали. Наконец он уснул,
неловко свесив голову на грудь и даже во сне смутно вспоминая маленькую