"Сергей Норка. Русь окаянная " - читать интересную книгу автора

управление кадров Министерства обороны. Мне светило досрочное присвоение звания
подполковника и перевод в Москву, поскольку прежний командир, полковник Власов,
переведенный в Генштаб на генеральскую должность, везде тянул меня за собой вот
уже десять лет. Получая новое назначение, он ухитрялся в течение года сплавить
в академию или на повышение большинство новых подчиненных и перетащить к себе
старых, в числе которых я занимал особое место, так как стал "власовцем" еще в
бытность его командиром роты.
Утром девятнадцатого августа, сразу после того, как по радио объявили о
введении на территории СССР чрезвычайного положения, я построил полк и произнес
пространную речь. из которой личному составу было совершенно непонятно, что
произошло в нашей стране, но было ясно одно: нужно продолжать выполнять свои
непосредственные обязанности, постараться избежать контактов с населением
города Вентспилса в котором располагался штаб полка, и воздержаться на время от
политических разговоров. Сам я был ни за "красных", ни за "белых" и, читая
газеты, мало вникал в суть разногласий между стойкими партийцами и так
называемыми демократами. Тем не менее мне, как и всем остальным, было ясно, что
"баржа дала течь" и что несколько толстых тетрадок с конспектами классиков
марксизма-ленинизма, которые я, матерясь от злости, успел составить за
пятнадцать лет безупречной службы, скоро отправятся в помойку.
Мне было интересно наблюдать за изменениями в поведении политработников.
Одни резко притихли и читали солдатам лекции со скучными выражениями лиц, на
которых без труда читалось: "Братцы, мне весь этот маразм осточертел больше,
чем вам, но... служба". Другие явно фрондировали. Третьи по мере "развития
демократических процессов" становились все более и более агрессивными. В том
числе и мой замполит.
Вечером 19 августа он в сопровождении особиста пришел ко мне домой и
положил на стол бумагу, которую собирался отправить по ВЧ в Государственный
комитет по чрезвычайному положению. Бумага заверяла ГКЧП в полной поддержке его
политики всем личным составом полка и была уже подписана им и начальником
штаба, однако первой подписью значилась моя.
Это была явная инициатива, так как никаких команд сверху не поступало. Я
долго колебался, но инстинкт военного, бездумно принимающего любой маразм
вышестоящего командования (а в членах ГКЧП, как вы помните, был и министр
обороны), сработал четко. Я подписал эту бумагу, и через двадцать минут она
ушла в Москву.
О том, что делалось в столице, мы узнавали от "вражьих голосов", которые
офицеры, уже не таясь, слушали на рабочих местах. Замполит метался по
батальонам в попытках навести политический порядок, но, после того как два
комбата в довольно грубой форме послали его очень далеко, скис и не выходил из
своего кабинета до самого подавления путча. Я же понял одну истину: тот
политический маразм, в состоянии которого каждого из нас держали со школьной
скамьи, переполнил всеобщую чашу терпения. Своих начальников младшие офицеры
ненавидели гораздо сильнее, чем внешнего врага. Как выразился в моем.
присутствии один молодой лейтенант, "НАТО далеко, а свои мудаки каждый день
рядом".
В начале сентября в полк прибыла комиссия из Главного управления кадров в
составе двух полковников, которые проинформировали меня о том, что я уволен из
рядов вооруженных сил "за дискредитацию звания офицера". Такая же участь
постигла замполита и начальника штаба. Особист, как и положено "солдатам
партии", отделался легким испугом.