"Чарлз Нордхоф, Норман Холл. Бунт на 'Баунти' (историко-приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

слышный ропот. Капитан "Тигрицы" сложил руки на груди, чуть поднял брови и
отвернулся. В украшенном кружевами мундире, сдвинутой набекрень шляпе, со
шпагой и напудренной косицей он выглядел весьма импозантно. Среди
воцарившегося молчания он обратился к врачу:
- Мертв? Счастливчик! - небрежно произнес он и добавил: - Профос!
[Профос - помощник боцмана в соблюдении порядка на корабле; ему также
вменялось в обязанность осуществлять телесные наказания.]
Мичман, стоявший рядом с врачом, вытянулся и снял шляпу.
- Сколько ему полагается? - спросил Кортни.
- Две дюжины, сэр.
Кортни вернулся на место и взял из рук лейтенанта том военного кодекса.
Сняв шляпу, он изящно прижал ее к сердцу; все находившиеся на корабле тоже
обнажили головы в знак уважения к приказам короля. Медленно и четко капитан
прочитал статью о наказании за оскорбление действием офицера флота его
величества. Один из помощников боцмана развязал красный суконный мешок и,
вытащив плеть с красной ручкой, неуверенно поглядывал то на нее, то на
капитана. Тот кончил читать и, надев шляпу, поймал взгляд помощника боцмана.
Я опять услышал слабый ропот, и опять под взглядом Кортни воцарилось
молчание.
- Приступайте, - спокойно приказал он. - Две дюжины, кажется?

- Так точно, сэр, две дюжины, - глухо ответил моряк, медленно
направляясь к трапу.
Матросы стояли сцепив зубы, глаза их горели, тишина была столь
глубокой, что я слышал, как у меня над головой поскрипывают брас-блоки. Я не
мог оторвать глаз от помощника боцмана, который еле-еле спускался по трапу.
Даже если бы он закричал, то не выразил бы своего отвращения более ясно. Он
спустился в шлюпку; по мере того, как он проходил мимо сидевших на веслах
матросов, те угрюмо отворачивались. Приблизившись к мертвому, он остановился
и неуверенно посмотрел вверх. Кортни, лениво подойдя к фальшборту, скрестил
руки на груди и взглянул вниз.
- Ну, начинайте! - приказал он с видом человека, у которого стынет
обед.
Помощник боцмана расправил плетку, замахнулся, и девять косиц со
свистом опустились на искалеченное тело мертвеца. Я отвернулся, почувствовав
головокружение и тошноту. Блай стоял у поручней и наблюдал за этой сценой,
словно находился на скучном спектакле. Размеренные удары следовали один за
другим; каждый разрывал тишину, будто пистолетный выстрел. Я машинально
считал, мне казалось, что это длится целую вечность, но наконец наступил
финал: двадцать два, двадцать три, двадцать четыре. Послышались слова
команды, матросы рассыпались. Пробили восемь склянок. Поднялась суета, и я
услышал веселый свист боцманской дудки, созывающей матросов на обед.
Когда мы уселись за стол, мне показалось, что Кортни выбросил
случившееся из головы. Он поднял тост за здоровье Блая и попробовал суп.
- Остыл, - с сожалением заметил он. - Тяготы моряцкой жизни, - не так
ли Блай?
Мой командир ел суп с аппетитом, издавая при этом звуки, более уместные
в матросском кубрике.
- Проклятье! - воскликнул он. - Шесть лет назад мы с вами на нашем
корабле жили похуже!