"Чарлз Нордхоф, Норман Холл. Бунт на 'Баунти' (историко-приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

в одиночестве отдохнуть. Однако сама каюта отличалась спартанской
строгостью; под окнами стояла длинная скамья, посередине массивный стол и
несколько стульев. Под потолком висела лампа в подвесе, на переборке -
подзорная труба и небольшая книжная волка, в углу находилась стойка с
мушкетами и абордажными саблями. Стол был накрыт на троих.
- Стаканчик шерри, мистер Блай, - предложил капитан, после чего учтиво
мне улыбнулся и поднял стакан: - За добрую память о вашем отце, молодой
человек! Мы, моряки, в неоплатном долгу перед ним.
Потягивая вино, я вдруг услышал шум, шарканье ног по палубе и далекую
барабанную дробь. Капитан Кортни взглянул на часы, допил стакан и встал.
- Прошу меня извинить. Там наказывают матроса - прогоняют сквозь
корабли флота. Кажется, шлюпки уже подходят. Я должен зачитать приговор у
трапа - скучища несносная? Будьте как дома, если захотите посмотреть,
советую выйти на полуют.
Он миновал часового у двери и вышел. Несколько секунд Блай
прислушивался к далекому рокоту барабана, затем поставил стакан и позвал
меня за собой. Со шканцев невысокий трап вел на полуют, с которого было
удобно наблюдать за происходящим. Воздух бодрил, но ветерок дул едва
заметно, в голубом безоблачном небе сияло солнце.
Засвистела боцманская дудка, и команда стала собираться на корме, чтобы
присутствовать при наказании. Капитан Кортни с лейтенантами стоял на
шканцах, с подветренной стороны собрались младшие офицеры. Еще дальше, за
боцманом и его помощниками стояли врач и баталер. Матросы столпились у
фальшборта, некоторые, чтобы лучше видеть, влезли на ростры и шлюпки. В
пушечных портах и у борта стоявшего рядом большого корабля также виднелись
матросы.
Пробила получасовая склянка [Склянка - на языке моряков - полчаса.
"Бить склянки" - звонить в судовой колокол, отмечая числом ударов каждые
истекшие полчаса.], и барабанный рокот усилился, превратившись в траурную
дробь. И вот глазам моим предстала сцена, которую я не забуду никогда.
Впереди в такт нервной дроби барабана медленно двигался баркас соседнего
корабля. Корабельный врач и профос стояли подле барабанщика; позади них
виднелась какая-то скрюченная фигура. За баркасом шли шлюпки со всех
кораблей флота; в них сидели матросы, посланные присутствовать при
наказании. Я услышал команду: "Шабаш", и баркас остановился у трапа.
Перегнувшись через поручень, я вздрогнул и невольно воскликнул: "О Боже!"
Мистер Блай искоса взглянул на меня и мрачно усмехнулся.
Скрюченная фигура в шлюпке принадлежала крепкому мужчине лет тридцати -
тридцати пяти. Он лежал раздетый до пояса, его загорелые руки покрывала
татуировка. Кисти рун у бедняги были связаны чулками и прикручены к
вымбовке. Голова его поникла на грудь, лицо заслоняли спутанные густые
светлые волосы. Его штаны, банка, на которой он лежал, и борта шлюпки были
залиты черной запекшейся кровью. Кровь мне приходилось видеть и раньше, но я
содрогнулся при виде его спины. От шеи до поясницы она так была иссечена
девятихвостой плеткой, что сквозь лохмотья бурого мяса проглядывали кости.
Капитан Кортни спокойно и неторопливо пересек палубу и взглянул на это
жуткое зрелище. Врач в шлюпке склонился над изувеченным телом, затем
выпрямился и взглянул на Кортни.
- Он мертв, сэр, - строго произнес он.
Среди матросов, словно порыв ветра в кронах деревьев, пронесся едва