"Ингрид Нолль. Аптекарша" - читать интересную книгу автора

обоев целлофановый пакетик с несколькими тысячными купюрами. Это,
разумеется, не само наследство, о котором столько разговоров, но все же как
бы аванс. Только после этого Левин вызвал агента из похоронного бюро,
обсудил с ним все детали, а потом безуспешно пытался дозвониться до
адвоката. И уж совсем перед закрытием магазинов все-таки успел вот кое-что
купить.
Только теперь самообладание окончательно меня покинуло. Я завыла и
стала жаться к Левину, как потерявший хозяина пес.
Он гладил, утешал, успокаивал меня:
- Ну ладно, ладно, все уже позади. Ляг поспи, тебе сейчас это просто
необходимо. А мне надо еще кое-что обмозговать.
После блаженной ванны с травяным экстрактом и нескольких таблеток
валерианы я погружалась в сладкую полудрему. "С завтрашнего дня перестаю
принимать пилюли, - думала я. - Кольцо с топазом тут совершенно ни при чем,
хотя хорошо, что Левин не унаследовал у деда его скупости, лишь бы, правда,
это транжирством не обернулось... Придется еще немного его повоспитывать..."

Наутро я отправилась на работу, а Левин поехал в Фирнхайм. Деньги из
тайника были на исходе.
Может, уволить Марго? Пожалуй, пока не стоит, и Левин против, - ему
спокойнее, если на вилле будет кто-то жить. Все равно мы въедем туда только
после капитального ремонта. Кстати, места в доме достаточно, на первом этаже
вполне можно будет разместить зубоврачебный кабинет, это еще до начала
ремонта спроектировать надо. Я радовалась, что Левин строит столь разумные
планы, а не спешит покупать себе второй автомобиль.
В лихорадочном нетерпении Левин ожидал дня приема у нотариуса. Пока что
ему не суждено знать, на какую сумму денег он может рассчитывать и нет ли в
завещании очередной злокозненной закавыки. Вилла, впрочем, стоит с десяток
"порше", уверял он меня; "порше" у Левина - это как валютная единица.

Мрачного вида нотариус томил нас нарочитой медлительностью. Завещание,
изрек он наконец, и в самом деле подвергалось переделке двенадцать раз.
Последней его версии всего две недели сроку, и ее содержание неизвестно даже
ему. Левин побледнел. Однако об университетском дипломе в завещании не было
ни слова. Левину отходила часть ценных бумаг - на сумму, в точности
соответствующую обязательной наследственной доле. Виллу же и львиную долю
своих акций старик Грабер отказывал мне - Элле Морман, буде я в течение
ближайшего полугода стану законной супругой его внука. Разумеется, я вправе
отказаться от супружества с Левином, и в этом случае моя доля наследства
должна быть передана в собственность Красного Креста.
Понадобилось время, прежде чем Левин сумел осознать смысл всего
услышанного. Когда этот смысл до него наконец дошел, он вскочил и заорал:
- Это ж любому ясно, что старик не в своем уме был! Это же полный
бред - все свои деньги совершенно чужому человеку отдавать! А нельзя
посмертно объявить его невменяемым и назначить над ним опеку?
Мои радостные, хотя и робкие надежды как в воду канули. Я-то мечтала
совсем не о деньгах.
- Объявить невменяемым... - задумчиво прогнусавил нотариус. - Это путь,
который снова и снова пытаются избрать родственники умершего, дабы оспорить
завещание, причем иногда даже небезуспешно. Но в вашем случае я не вижу ни