"Dr.Noise. Измерение кинетического червя" - читать интересную книгу автора

перешейку асфальта среди непросыхающих грязных луж, вплотную к шершавой
серой стене соседнего дома, и почти всякий раз он видел Ряху, высунувшуюся
из окна на первом этаже. Едва умещающаяся в узкой створке, жирная
одутловатая морда с мешками под глазами, бессмысленно и тупо уставившимися
на весь мир и на проходящего Петю как часть мира, и рядом с ней два толстых
коротких пальца, сжимающие дымящийся бычок. Больше ничего видно не было.
Пете становилось неуютно от рационализма тупой простоты, которым была
исполнена Ряха. Хотелось отойти подальше, но мешала грязь и нездоровое
чувство собственного превосходства. Сознательным умом Петя презирал Ряху,
чья жизненедеятельность была почти полностью обусловлена рефлексами и
инстинктами. Ряха без усилий просыпался рано утром, открывал окно,
высовывался в мир, не спеша, прищуря глаза, выкуривал сигарету, созерцая
мусорные баки напротив и поплевывая на землю, потом доведенным до
совершенства щелчком выстреливал бычок и закрывал окно. Затем он хамил
старушкам-контролершам в автобусах, пер инструменты с работы, заливал водкой
пиво, материл жену и наконец засыпал безмятежным сном ребенка. Но
подсознательно Петя понимал, что Ряха использует этот мир гораздо лучше его
самого. Ряха был огурцом, свободно плавающим в родном рассоле своего мира.
Петя был чужаком, досадным недоразумением в собственной жизни. И поэтому мир
был несправедлив.
***
В это холодное предноябрьское утро Петя опаздывал со стремительно
увеличивающимся отрывом, и решил немного сократить путь по
свежеперекопанному участку дороги на подходе к метро. Прыгая по ребристым
следам бульдозерных колес, глубоко впечатанным в глинистую землю и уже
схваченным ранним ледком, спотыкаясь о рассыпанные повсюду булыжники, он
прошмыгнул под ковшом экскаватора, чуть не угодив при этом в наполовину
забитый мусором канализационный люк, перешагнул через забрызганную грязью
красную оградительную ленточку и зашагал дальше мимо ярких киосков "Кодака",
сопровождаемый хриплыми проклятиями строителей за спиной.
На пятачке у входа в метро старушки в потертых пальто мышиного и
болотного цвета торговали с рук зелеными зимними яблоками. Грузные тетки в
несвежих белых фартуках продавали с лотков мерзлые калачи. Мужики в кожаных
куртках и вычурных кроссовках курили у фанерных щитов с разложенными на них
видеокассетами, книгами в ярких глянцевых обложках и женщинами различной
степени раздетости, распластанными на болезненно-серой комковатой бумаге
еженедельников. За тугими алюминиево-стеклянными дверями входного вестибюля
несколько человек, прислонившись к металлическим поручням вдоль затоптанной
грязью лестницы, раздавали бесплатные газеты и объявления. Руки с зажатыми в
них буклетами, протянутые в безразличном, но таящем немую просьбу жесте,
всегда вызывали в Пете ассоциацию с нищими, просящими подаяния, только здесь
было все наоборот: здесь просили взять. Со временем Петя научился не
чувствовать непонятной вины по отношению к этим молчаливым людям, если не
брал у них ничего.
Он прошел мимо руки с картой метро, мимо руки с пестрой газетой
бесплатных объявлений, мимо руки со сборником кроссвордов, и мимо последней
руки с небольшим синим листком для заметок, покрытым черными буквами. В
последний момент что-то дернуло его задержаться на мгновение, и Петя поднял
глаза на державшего листок человека. Это был молодой, лет двадцати на вид
парень со впалыми небритыми щеками, одетый в расстегнутое черное пальто