"Ларри Нивен. Мошка в зенице господней" - читать интересную книгу автора

Гораций Хуссейн Тамун аль Шамлан Бари указал на последний предмет,
который он должен взять с собой, и отпустил слуг. Он знал, что они будут
ждать поблизости от его номера, готовые поделить оставленные богатства,
когда он уйдет, но ему нравилось заставлять их ждать. Пусть поволнуются в
предвкушении.
Когда комната опустела, он налил себе большой стакан вина. Это был
плохой сорт, привезенный после блокады, но он почти не заметил этого.
Официально вина в Леванте были запрещены, и это значило, что орды
виноторговцев могли всучивать своим покупателям - даже таким богатым, как
Бари - любой алкоголь. Гораций Бари никогда не испытывал особого почтения
к дорогим напиткам. Он покупал их, чтобы показать свое богатство, и для
развлечения, но не для себя. Кофе был совсем другим делом.
Гораций, как большинство людей Леванта, был невысоким человеком с
торчащим носом, горящими глазами и острыми чертами лица, быстрыми жестами
и сильным характером, о котором знали только его близкие и друзья.
Оставшись сейчас один, он разрешил себе нахмуриться. На столе перед ним
лежало послание от секретаря адмирала Плеханова, в котором тот в вежливых
выражениях предлагал ему покинуть Нью-Чикаго и сожалел, что в наличии нет
ни одного гражданского корабля. У Военного Флота были подозрения и,
несмотря на вино, Бари почувствовал, что вокруг него все туже стягивается
холодная угрожающая сеть. Внешне же он оставался спокоен, все так же сидя
за столом и постукивая по нему пальцами.
Что есть против него у Флота? У Военной Разведки были подозрения, но
не было улик. Это была обычная ненависть военных к имперским торговцам,
возникшая, подумал он, потому, что на Флоте было много евреев, а все евреи
ненавидят левантийцев. Но у Флота не было реальных улик, иначе его бы не
пригласили на борт "Мак-Артура" как гостя. В этом случае он был бы в
кандалах. Отсюда следовал вывод, что Джонас Стоун продолжает молчать.
Он должен был молчать и дальше. Бари заплатил ему сто тысяч крон и
пообещал заплатить еще. Впрочем, он не был уверен в Стоуне: две ночи назад
Бари встретился с некими людьми на улице Костюшко и заплатил им пятьдесят
тысяч крон, так что скоро Стоун должен был умолкнуть навсегда. Пусть его
тайны лежат вместе с ним в могиле.
Есть ли еще что-нибудь несделанное? - подумал он. Нет. Чему быть,
того не миновать, хвала Аллаху... Бари скорчил гримасу. Подобные мысли
приходили совершенно естественно, и он презирал себя за суеверную
глупость. Пусть его отец восхваляет Аллаха за свои достижения; удача
приходит к людям, которые ничего не оставляют на волю случая, а в свои
девяносто стандартных лет он оставил недоделанными всего лишь несколько
дел.
Империя пришла в Левант спустя десять лет после рождения Бари, и
поначалу влияние ее было невелико. В те дни имперская политика была иной,
и планета вошла в Империю в состоянии, почти равном большинству развитых
миров. Отец Горация Бари скоро понял, что Империю можно заставить платить.
Он был одним из тех, кого имперцы использовали для управления планетой, и
скопил огромное богатство. Он продавал аудиенции у губернатора и, как
капустой на рынке, торговал правосудием, впрочем, делал все это осторожно,
всегда подставляя других гневу людей из Имперской Разведки.
Его отец был очень осторожен со вкладами и использовал свое влияние,
чтобы дать Горацию Хуссейну воспитание на Спарте. Он даже дал ему имя,