"Индия Найт. Почему ты меня не хочешь? " - читать интересную книгу автора

чего себе говорила.
Однако настоящие проблемы появились после рождения Хани, когда я
наконец ткнула Доминика носом в то, что мне за этот год стало до боли
очевидно: хотя наш круг общения отличался изысканностью, все эти люди до
ужаса скучны и посредственны. Большинство художников, как выразился сам
Доминик, пребывая однажды в премерзком настроении, были "безграмотной
деревенщиной" (он их всех тайно презирал). Искренне веря всей писанине о
себе, они считали свое глупое невежество очаровательным и подкупающим. Они
все были запойными пьяницами и частенько под занавес вечеринки принимались
блевать и демонстрировать свои гениталии - в точности как подростки,
ненавидящие приличия. Проблема этих Молодых Дарований состояла в том, что
некоторым из них уже перевалило за сорок, и мне было за них мучительно
стыдно. Доминик же делал вид, что все это очень смешно, а после очередной
непристойной вечеринки бежал звонить редакторам желтых газетенок.
Я вообще не особенно дружила с этими творческими личностями. Иногда
мне даже хотелось, чтобы кто-нибудь подскочил к одному из них и крикнул: "А
король-то - голый!" Правда, будучи женой их агента, мне вместо этого
приходилось мило улыбаться и говорить: "Ах, как восхитителен этот ваш
"Говенный Человечек". Только высокоинтеллектуальная личность может создать
красоту из собственных... э-э... отходов". После этого я корчила
восхищенную рожу, пока автор шедевра сбивчиво, как будто синхронно переводя
с африканского наречия, пояснял мне детали творческо-туалетного процесса. В
то время у меня даже развилось легкое раздвоение личности: слова, которые я
произносила вслух, были совершенно разумными, но при этом в голове
проносились совершенно дикие и безумные мысли.
В других делах мне тоже не очень везло. Старые приятели Доминика по
университету, теперь ставшие политиками и журналистами, по большей части
были типами льстивыми и скользкими - они дружили с Домиником и мной только
из-за наших связей и знакомств.
- Каких только знаменитостей не встретишь в вашем доме, - сказала мне
однажды жена члена парламента от города Актон, фыркнув с таким выражением,
коим моя мама обычно сопровождала фразу "Может, это и весело, но не слишком
прилично".
Мои же школьные подружки давно превратились в замужних дам и погрязли
в своих графских хозяйствах. Они были милы, но у нас осталось мало общего -
их больше занимали новости конного клуба, рецепты домашнего варенья и
вечные жалобы на недостаток секса. Для них я была чем-то вроде диковины.
Они привыкли считать меня чудаковатой француженкой, и теперь им было
любопытно заглянуть под внешний глянец моей богемной жизни, поэтому они и
продолжали поддерживать со мной отношения. Но этот богемный глянец был им
настолько чужд, что все наши разговоры непременно заканчивались замечанием:
"Ох, Стелла, какая у тебя странная жизнь! Не представляю, как ты живешь" -
и притворным пожиманием плечами. Я хотела, чтобы они мне завидовали, но
было совершенно очевидно, что их моя жизнь нисколько не прельщала.
Наверное, я пытаюсь объяснить, насколько я была одинока. Нет, не в той
степени, конечно, чтобы назвать свое существование жалким, но все-таки мне
было очень одиноко. Когда появилась Хани, я начала задаваться вопросом: а в
каком окружении придется расти малышке? Наш дом с пятью спальнями больше
походил на шикарную ночлежку для клиентов, друзей и прочих прихлебателей
Доминика, даже когда самого его в доме не было (он по-прежнему половину