"Павел Нилин. Знакомое лицо" - читать интересную книгу автора

это будет неудобно. А кирпичи я сейчас побелю. И за песком схожу.
Только в первом часу ночи Бергер лег спать. Но уснуть не мог. Было
душно в нагретом за день жарким солнцем домике. И зудели над ухом комары.
И надсадно ревели тяжелые самолеты, кружась над Внуковским аэродромом.
Бергеру вспомнились его покойные родители: отец, сожалевший, что сын не
захотел стать портным, и мать, мечтавшая направить сына по музыкальной
части. Как они огорчились, что сын, окончив всего семь классов, свел
знакомство с уличными, как им казалось, хулиганистыми ребятами, старше его
по возрасту, бросил школу и пошел работать на завод! И что он там
зарабатывал - какие-то пустяки! А приходил каждый день такой грязный, что
мать не могла его отмыть. Не могла наготовить горячей воды. И еще он стал
выпивать с этими ребятами, болезненный, худенький мальчик, в раннем
детстве страдавший золотухой. Мать постоянно плакала, а отец сердито
молчал или изредка произносил презрительные слова на не очень понятном
мальчику языке.
Вот пусть бы родители сейчас посмотрели на него! Пусть бы они вошли в
этот домик завтра утром, когда приедут из кино специальные люди, чтобы
снять Бергера. И это кино увидят потом повсюду. Его, может быть, увидит
Гуревич в Саратове или даже Подойницын в Свердловске. Пусть вспомнит
Подойницын, как он выгнал Бергера с завода за то, что он, Бергер, будто бы
лодырь, за то, что он во время рабочего дня часто крутился около чужих
станков и, бывало, лез не в свои дела. И пусть Гуревич вспомнит, как они
ходили с ним одну зиму в музыкальную школу, а потом Бергер по своей воле
перестал ходить, а Гуревич окончил эту школу и однажды сказал Бергеру: "Ты
только подумай, кем станешь ты и кем стану я. Ты только подумай!"
Бергер ворочался в постели и мечтал о том, чтобы Гуревич в Саратове
обязательно посмотрел эту кинокартину, где друг его детства, теперь
изобретатель шлифовальной машины, снят в домашней обстановке.
Перед рассветом дремота все-таки сломила Бергера, и он уснул.
Проснулся Бергер от пошлепываний мокрой тряпкой по крашеным доскам. Это
теща мыла полы.
- Сколько времени? - спросил Бергер.
- Спи. Еще рано. Никто покуда не приехал...
- Ну, знаете, - сказал Бергер, - так можно и проспать! Надо посмотреть,
все ли у нас в порядке. Во время съемки, имейте в виду, все обязательно
должно быть в полном порядке.
- Все уже в полном порядке, - улыбнулась теща. - Сейчас домою полы,
будем завтракать.
Бергер всунул худые, тонкие ноги в тапочки. В одних трусиках, похожий
на мальчика-подростка, прошел, осторожно ступая по только что вымытому
полу, во двор и оттуда крикнул теще в открытое окно:
- Я не буду сейчас завтракать! Я позавтракаю с ними...
- С кем это еще? - спросила теща, высунувшись в окно с половой тряпкой
в руках.
- Ну, с этими, которые к нам приедут.
Бергер освежил лицо и шею под дребезжащим жестяным умывальником,
прибитым к дереву. Вытерся мохнатым полотенцем и, проходя в дом мимо тещи,
сливавшей грязную воду на клумбу, сказал:
- И еще, Марья Ивановна, я чуть не забыл. Я хотел вас попросить.
Сходите к Верочке, скажите, что у нас будет съемка, пусть зайдет.