"Павел Нилин. Ближайший родственник" - читать интересную книгу автора

ту же ночь неизвестно куда. И надолго ли, тоже неизвестно.
В родном городе, в Сызрани, он опять появился только в революцию.
Выступал на митингах, ругал царя и еще кого-то ругал. Голос у него был
звонкий, сильный. И весь город, небольшой, вечно тихий, слушал его,
волнуясь.
В городе помнили его, говорили:
- Это Витька Волков, Матвея, швейцара, сын. Политический.
И прибавляли при этом не то в осуждение, не то в похвалу:
- Ох, и бедовый парень!
Отец и мать не ходили слушать его речи. Они сидели дома, ожидая новых
несчастий. Сын приходил домой охрипший, усталый. Он по-прежнему хлебал
нежирные щи и, как прежде, уговаривал мать:
- Ты только подожди немножко. Ты не думай, что вечно так будет. Вот
посмотришь, как все устроится...
Он всегда разговаривал больше с матерью. С отцом он говорил очень редко
и мало, и видно было, что он не любил отца.
В начале зимы он снова уехал из города и сказал матери, что едет на
фронт. На гражданскую войну.
- Буржуазию уничтожать еду, - сказал он весело, и зубы, белые, блеснув
в улыбке, осветили загорелое, исхудавшее его лицо.
- Ты слышишь, Матвей Кузьмич? - сказала мать. - Витенька-то... на войну
поехал...
Но отец ничего не сказал. В последнее время он уже не вмешивался в дела
сына. Пусть делает что хочет. На войну - так на войну...
Эта война продолжалась почти пять лет. Волков-сын приезжал иногда на
побывку. Мать стирала ему белье и одежду, а он, голый, сидел за печкой и,
как в детстве, говорил:
- Подожди...
Мать ждала не чудес, не богатства, не роскоши, не хорошей еды, а
спокойного житья, когда сын наконец вернется домой, осядет навсегда,
может, женится и она будет качать его детей, своих внуков.
Но после войны сын заехал домой всего на три дня и снова уехал.
Жил теперь он в далеких краях, где-то в Западной Сибири. А потом заехал
еще дальше, на Дальний Восток. Он работал там и учился, был директором
завода и студентом. О делах его родители знали только по письмам, которые
писал он регулярно. И так же регулярно он присылал им деньги.
Дела у него как-то менялись, ухудшались или улучшались, но сумма денег,
посылаемых родителям, оставалась неизменно крупной. Он старался только
увеличить эту сумму. Он хотел, чтобы старики хоть на закате дней своих
пожили по-человечески, чтобы мать не отказывала себе в сладком куске,
чтобы одевалась почище, как не могла одеваться в молодости.
Но, посылая деньги родителям, сын знал наверное, что они по-прежнему
скупятся и даже не едят как следует, что отец по-прежнему урезывает себя и
мать, проводит жесткую экономию и, хотя теперь у него есть свой домик в
три окна и свой огород, он продолжает копить деньги, якобы на "черный
день", который, может быть, никогда не наступит.
Эта неистребимая жадность отца, потомственного нищего, мечтающего
разбогатеть, безумная страсть, которой подчинен был старик с молодых лет,
чуть "ли не с детства, возмущала сына.
И, жалея мать, вынужденную во всем покоряться мужу, отказывать себе во