"Павел Нилин. Жестокость" - читать интересную книгу автора

Затем, поговорив с нами полчаса, он объяснил, между прочим, что, хотя
его фамилия Узелков и зовут его просто Яков, в газете он подписывается
"Якуз", спросил зачем-то, партийные ли мы, и стал ходить к нам в уголовный
розыск почти каждый день.
В уголовном розыске у нас были строгие правила, по которым полагалось,
например, встречать отменно вежливо всякого посетителя, будь он вор или
свидетель, все равно. Но, несмотря на то что эти правила никогда не
нарушались, посетители все-таки часто робели в нашем учреждении. И нам это
казалось естественным. Я больше скажу. Мы сами побаивались своего
учреждения, потому что здесь никто ни на какую поблажку рассчитывать не
мог. Ошибся, превысил власть, нарушил дисциплину - и пожалуйста, садись за
решетку.
Начальник наш, бывший цирковой артист, потерявший на гражданской войне
два ребра, три пальца левой руки и волей случая заброшенный в Сибирь,
безумно любил тишину и постоянно повторял по любому поводу:
- Власть чего от нас требует? Власть требует от нас внимания. Мы где
работаем? Мы работаем в органах. В каких органах? В органах Советской
власти. Значит, что? Значит, должно быть все как следует...
И еще он говорил нам:
- Глупость, имейте в виду, самая дорогая вещь на свете. Это каждый
пусть про себя подумает, почему я так говорю. Я всего вам в головы ваши
молодые вложить не в силах. Каждый должен про себя думать. Отдельно. А
поэтому надо, чтобы было тихо. - И, осмотрев нас сурово и внимательно
поверх выпуклых очков в роговой оправе, спрашивал: - Кажется, всем все
ясно?
Большинство работников нашего учреждения составляли молодые люди. И
начальник, проживший длинную и пеструю жизнь, считал своим непременным
долгом по-учительски настойчиво и чуть сердито воспитывать нас.
Полагая глупость тягчайшим пороком и предостерегая нас от страшных и
губительных ее последствий, он не жалел и себя, утверждая, что ребра и
пальцы потерял на войне по причине этой самой глупости:
- Заспешил я. Хотел, представьте себе, быть умнее всех. А это тоже не
очень-то требуется. Поспешность, представьте себе, не всегда нужна даже
при поимке блох и тушении пожара. Во всяком деле и во всяком случае должен
быть свой обязательный порядок.
Главным же признаком порядка - еще раз сказать - он считал тишину. И
поэтому особенно тихо было в полутемном узком коридоре, который уходил в
глубину здания и заканчивался в кабинете начальника, в просторной комнате,
поделенной на две части - на приемную и кабинет.
По коридору этому, по толстым дорожкам, поглощавшим шум шагов, мы сами
ходили с опаской, проникнутые уважением к выдающейся личности нашего
начальника и к собственным немаловажным занятиям.
А этот Якуз, или Яков Узелков, не проявлял никакой робости. Он приходил
в уголовный розыск как к себе домой, раздевался в служебном гардеробе,
вешал на крюк собачью доху, долго и удивительно громко сморкался и,
оставив при себе только портфель и заячью папаху, первым делом шел в
дежурку, где топилась железная печка.
В коридоре на зеленой садовой скамейке с выгнутыми чугунными лапами
сидели по утрам, пригорюнившись, как на приеме у зубного врача, свидетели
и воры в ожидании вызова на допрос.