"Майя Никулина. Место (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Солдаты отстали. Потом закричали снова:
- Бабка, ходила тут коза. Вон там поищи, - и показали рукой -
вон там.
- Поищу, - сказала прабабушка.
Козу она нашла, и - точно - белую, и привела домой: в доме
появилось молоко.
Но коза на Екатерининской прожила недолго: семья перебралась на
другую квартиру, попроще и подальше от центра.
Вот в этой квартире, точнее, в отдельном низком каменном доме,
состоящем из кухоньки и двух комнат с широкими окнами, и прожила
моя севастопольская родня до новой войны. К тому времени мамы
моей в городе уже не было: она вышла замуж и уехала жить на
север.
История отца моего, сама по себе очень интересная, с этой линией
- южной - ничего общего не имела, кроме разве что одной заметной
детали: отец, человек, любивший и признававший только красоту
русского севера и никогда - по убеждению - оттуда не выезжавший,
вдруг три года подряд, как он говорил, отбывал по месяцу в
Крыму, а именно, в Севастополе, а два последних года даже жил в
гостинице Киста (к тому времени там уже был санаторий) и каждый
день упорно прогуливался по Приморскому бульвару и
Екатерининской (тогда уже Ленина) до тех пор, пока не встретил
на площади, едва-едва ступив с гостиничного крыльца,
золотоволосую, зеленоглазую мою будущую мать. Об их романе
никаких сведений не осталось, но я думаю, что моя мама уехала на
север единственно потому, что первая в своем роду не оказалась
темнокосой и черноглазой красавицей, и красота ее была светла,
безмучительна, легка, как долгая ясная погода.
Когда началась эвакуация жителей, прабабушка заявила, что из
Севастополя никуда не уедет. Полковница столь же решительно к
ней присоединилась. Но Таля, тогда уже действительно моя
бабушка, с сыном и снохой поехали к нам, совсем налегке:
официальная точка зрения состояла в том, что война будет
победоносной и скорой, так что наши надеялись к зиме вернуться
домой.
Прабабушка абсолютно была уверена, что город все равно не
отдадут. Отражение двух первых штурмов, особенно жестокого
зимнего, укрепило ее уверенность. В апреле она стала выходить из
дома в чистом белье и в белой кофточке - ждала третьего штурма.
Он и оказался последним. И дом наш, не квартира, а дом, тот, что
у самой воды, был разрушен именно третьим штурмом. Но прабабушка
этого уже не узнала. Она погибла прежде.
В тот день бомбили, против обычного, мало и стреляли реже. После
полудня стрельба уплотнилась, но тоже не сильно. Улица была
разновысотной: с одной стороны дома стояли ниже дороги, и почти
в каждый двор приходилось спускаться по каменной лестнице. Но
прабабушка каждый день непременно поднималась и выходила к
воротам. В этот раз, когда она вышла, по улице бежали солдаты
или матросы: трудно было разобрать, они, видно, только что
выбрались из очередной переделки и были одновременно обгорелыми