"Андрей Никитин. Сокровище Торстейна Рыжего (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

поставлена с допуском, подвернута у дна, и на ее складках сидели большие
темные крабы, иногда взбегавшие до полводы в поисках снулой и уже начавшей
распадаться рыбы.
Загребая тяжелыми веслами и откидываясь назад, пока шли к дальнему
неводу, Мальцев размышлял, что отдых у него может получиться таким, о каком
он не смел и мечтать. Нет, конечно, валяться в доме и смотреть в потолок они
с Костровым не станут, - это все разговорчики. Слишком много всего
накопилось, чтобы и по тундре по берегу походить, и по стоянкам полазить. А
там и на Пулоныу можно сбегать или, наоборот, к Стрельне и на Чапому
податься...
- Правым, правым махай, Лександрыч! - прервал его мысли негромкий оклик
Корехова, и Юрий притабанил левым веслом, чтобы лодку развернуло и к неводу
они подошли боком.
Легкий, как дыхание, ветерок донес слабый стук мотора.
- Никак, Петропавел бежит, Степан, а? - спросил Василий Фирсович,
сидевший на корме и готовый подхватить для перебора сеть.
Мальцев обернулся. Вдали уже явственно видна была приподнятая миражем
над морем лодка, идущая в сторону тони. Корехов кивнул:
- Он. Ничего, Фирсович, успеем до прихода и рыбу взять, и уху
сварить... Ну, Лександрыч, давай свой край!
Мальцев уложил весла на дно, чтобы не мешали, потом оперся коленями в
борт лодки и, ухватив сеть уже привычными полусогнутыми пальцами, начал ее
поднимать, подтаскивать к борту, перехватывать дальше, - и белая капроновая
сеть тянулась к нему из глубины, перекатывала возле борта в пальцах и опять
уходила вниз, под лодку. То же самое делали и двое рыбаков. Лодка двигалась
теперь боком, словно очищая две стенки и дно невода, так что вся рыба
скатывалась к противоположной стороне. Иногда приходилось
приостанавливаться, выпутывая из ячеи мелкую горбушу, камбалку, подбирая
черного, раздутого, шипастого пиногора с выпученными глазами. Семга не
попадалась. Но когда борт лодки прижался к последнему ряду поплавков, под
ним зашевелился и затрепетал кошель, где ходила и билась уже настоящая рыба.
Мальцев всегда с замиранием ждал этого момента. Сеть зацеплена за колки,
чтобы лодка не отошла, рывок - и вот уже лодка наполняется прыгающими,
сверкающими телами.
Крупные серебряные рыбы с темными спинами, несущие в себе заряд
удивительной энергии, достаточной, чтобы пройти еще десятки и сотни
километров по горным рекам, через пороги и водопады, бились и плясали в
лодке, разбрызгивая соленую воду и сверкающую чешую. Семга всегда поражала
Мальцева и внешней красотой своей, и легким, не рыбным, а каким-то арбузным
запахом, исходившим от нее, словно бы это и был истинный запах моря. Олени и
семга - вот два столпа, на которых тысячелетия держался этот край! Менялось
все: береговая линия, климат, растительность; на смену древним жителям этой
земли пришли саамы; саамов стали теснить древние новгородцы, за ними
потянулись другие обитатели средней России. Пришли люди с иной культурой, с
иным хозяйством, но природа всякий раз оказывалась сильнее человека, и
постепенно, не отдавая отчета в своем поражении, новые обитатели этих мест
незаметно перерождались, перестраивались, перенимали знание, мудрость и быт
побежденных, приспосабливались к новой пище, одежде, образу жизни - ко
всему, что только и позволяло выстоять, выжить в борьбе с долгой полярной
ночью, штормами, холодом, скудной землей, отказывавшей в повиновении