"Николай Николаевич Никитин. Рассказы, воспоминания " - читать интересную книгу автора

голуби. В окне фикусы. На столе свеча. В комнате одиноко, пусто. Каждый
угол - куда бы ткнуть тоску - чем-то полон, страшен. У стола, у свечки, у
бронзовой чернильницы-лягушки шуршит перо, шуршит бумага. Пишет девушка,
упадя грудью на стол, подогнув под себя одну ногу (так сидят птицы).
Девушка пишет в дневник:


Отдать Антона нельзя. Любовь моя - темная, сладкая вода. Она меня
отравила. Я пойду, куда угодно, только бы он приказал, но он не прикажет.
Нет! Отдать Антона нельзя. Если бы я хоть что-нибудь понимала, если бы я
была когда-нибудь радостна... Мне надо упрятать его в маленький-маленький
темный уголочек, только себе, для себя. Надо, чтобы он покорился мне.
Чтобы для меня, мне и никому, ничему. Не только женщины, дело, друзья - а
бумажка, если он прячет ее на сердце, и то мне враг... Если это
ревность, - пусть ревность. Я хочу покорить до остатка. В нем все до
последнего мизинца - все мое... Я не могу жить, я убью себя...


Шел май... Кончалась ночь. Еще тихий лежал на дороге ветер. От сирени
в палисаднике душно, невозможно, пряно. Где-то подходило солнце, но его
еще не было видно, только зернистые невидные тени незаметно косили из
углов углами, обозначались с каждой секундой упорнее и ясней.
Девушка плакала. Плечи от кос прятались глубже. Будто тяжело ей было
нести их белую медь.


...пусть я злая, выродок, чудовище. Для них луга, май, любовь. Я
темная, в грехе, пакости, хочу тоже счастья. Антон меня любил. Пусть будет
смерть, если так.


Это был - день второй.


Началось очень просто: заняли все выходы, и у каждого окошка по
часовому. Потом сразу в дом вошел взвод. Ружья наизготовку.
- Руки вверх!
Заседание пятерки еще не начиналось, но собрались все - пятеро.
- Документы!
Солдаты берут за руки. Вяжут. Хлещут прикладом. Ведут. Так арестовали
всех пятерых.
Арест, как молния.
Идут по дороге к Исетскому.
В кучах на дороге прошлогодние листья. Метет. Пыль. Небо ясное. И
тоска ясна - в сердце.
Думает Черняк: "Какой провал! Кто?"
Только теперь, когда повели, можно было подумать. Арестовали - кроме
Антона - Терехова, Бурдина, Глухого и Мака.
И когда шли к Исетскому - знали: ждет смерть.
На Верх-Исетском, в старом заводском дворе, среди сора, кувалд,