"Андрей Николаев, Олег Маркеев. Золотые врата " - читать интересную книгу автора

пачку "Житан", уходил за свой столик в углу. Здесь же Назаров обедал
бифштексом с картофельным пюре, орошая мясо кружкой пива, выпивал на десерт
рюмку коньяка под кофе, читал газеты.
Сегодня есть не хотелось, гомон беспечных парижан действовал на нервы,
даже кальвадос показался безвкусным и Александр заказал рюмку абсента и
минеральную воду. Поначалу он удивлялся французам: как же так? Страну
оккупировали враги, по Монмартру, по Елисейским полям, по пляс Пигаль
словно по Тирпицуфер, или Мариенплац по-хозяйски прогуливаются люди в чужой
военной форме. Над мэрией полощется флаг государства, которое несколько
веков враждовало с Францией. Армия разбита, остатки ее выжжены огнеметами в
развалинах линии Мажино, флот, которым так гордились потомки Людовика
Святого и Наполеона, затопил себя на рейде Тулона, а парижане по-прежнему
беззаботны. Так же работают кафе и рестораны, в "Гранд Опера" дают
спектакли, в "Мулен Руж" по прежнему скачут по сцене не совсем одетые и
совсем раздетые девочки кордебалета. Удивление Назарова перешло в досаду,
потом в брезгливость и лишь разговор с пожилым французом, ветераном Великой
войны, как здесь называли Первую мировую, кое-что прояснил.
- Поймите, мсье, Франция не сдалась, она просто устала и набирается
сил. В нашей истории бывали нашествия: англичане, русские бывали в Париже,
но где они? Франция поднимется, поверьте мне. Возможно, на этот раз
потребуется чуть больше времени, но французы не сдадутся. Пусть боши пока
гуляют в Булонском лесу и загорают в Ницце, рано или поздно мы дадим им
такого пинка, что они выметутся из нашей страны гораздо быстрее, чем вошли
сюда. Поймите, их просто нет для нас, мы их не замечаем, и мы будем как
всегда ходить в кафе, и пить вино, и смотреть на хорошеньких женщин на
бульварах. Будем собирать новый урожай и отмечать праздник молодого вина.
Это не безразличие, мсье, это презрение. До поры - презрение и молчание, но
только до поры!
В кафе, словно рой раздраженных пчел повис, гул голосов, смех.
Табачный дым резал глаза. Назаров допил из толстенькой рюмки мутную
зеленоватую жидкость, сделал кельнеру знак "повторить" и прошел на террасу.
Дождь то усиливался, подгоняя прохожих, то слабел, вселяя призрачную
надежду на улучшение погоды. Александр присел на плетеный стул в глубине
террасы, куда не долетала дождевая изморозь и брызги от проезжающих
автомобилей. Гарсон в белой рубашке с засученными рукавами и черном жилете
принес ему рюмку и бутылку "Перно", поставил на столик и, посетовав на
погоду, поспешил вернуться в прокуренное помещение. Дождь плясал по
мостовой, по зонтикам торопливо шагающих женщин, по шляпам нахохлившихся
мужчин. Мимо кафе не спеша проследовали два "ажана" в накидках с
капюшонами. Один из них, с роскошными черными усами, с тоской загляделся на
рюмку абсента в руке Назарова. Александр приподнял рюмку, сделал
приглашающий жест, указывая на свободные стулья рядом со столиком. "Ажан"
грустно развел руками - служба, мсье, и, кинув два пальца к кепи, побрел
дальше. Назаров сделал небольшой глоток настойки, долил рюмку водой. Глупо,
конечно, так подставляться - могли и документы проверить, но уж больно
унылый вид был у полицейских. К тому же вряд ли они разберутся, что
документы поддельные. Уж если на двух границах не возникло вопросов, то
опасаться обыкновенных полицейских вряд ли стоило.
Во рту стояла горечь полыни и Назаров закурил сигарету. Три месяца
ожидания дела... Первые дни после бегства от франкистов через Италию он