"Элла Никольская. Уходят не простившись (криминальная мелодрама в трех повестях, #2) " - читать интересную книгу автора

голубенькие выцветшие глазки смотрели - и не видели ничего вокруг, взгляд
внутрь обращен. Он всегда так: мыслит вслух, прикидывает, крутит-вертит в
голове факты, выстраивает цепочки. И часто получается у него нечто
стройное, логичное, неопровержимое. От Бога сыщик, если может быть от Бога
такая профессия - людей ловить.
Павел давно изучил эту его манеру. Ему вообще всегда, с самого детства
нравился вздорный, с виду простоватый, но очень даже себе на уме дядя Митя,
Коньков-Дойл, так отец его когда-то прозвал. И родители недаром любили и
привечали не шибко деликатного, подчас надоедливого и утомительного
знакомца: ценили его искреннюю к ним привязанность, всегдашнюю готовность
помочь. А мама жалела его - раз человек так к чужой семье прибился, значит,
в своей нелады. Словоохотливый Коньков, впрочем, никогда на эту тему не
распространялся. Известно было - жена, дочь, у дочки муж - шведский
коммерсант и двое мальчишек-близнецов. Какую роль в этом семействе исполнял
сам Коньков, судить было трудно...
Когда Паша закончил школу с серебряной медалью, маленький семейный
совет, с участием того же Конькова, постановил: штурмовать отличнику
юридический, поскольку ни к отцовским инженерным занятиям, ни к чему
другому тот склонности не обнаружил. Отец, разумеется имел ввиду адвокатуру
- занятие почтенное и высокооплачиваемое. Паша же, переглянувшись с
Коньковым, вытащил тихонько из кармана и показал ему пеструю обложку
очередного романа о Перри Мейсоне, он вечно таскал в карманах затрепанные
разномастные покет-буки, заверяя родителей, будто подобное чтение - лучший
способ выучить английский.
Да и какой, скажите, мальчишка устоял бы перед сыщицкими историями,
которыми с младых пашиных лет щедро угощал его друг дома? Коньков тогда ещё
работал в УГРО и был поистине неиссякаем. Если не с ним самим, то с его
друзьями-коллегами каждый день происходило нечто увлекательное, что там
Перри Мейсон и Ниро Вульф. А были ещё коллеги-недруги, злокозненные и
коварные, благодаря именно этим качествам выбившиеся в начальники, в работе
Коньков их всегда посрамлял, в интригах же они брали свое, мстилид, почему
и остался он вечным старлеем, так и на пенсию вышел... Ну, разумеется, и
преступники фигурировали в его рассказах: убийцы, грабители, воры, но в
смысле пакостности и вреда, наносимого обществу, им до коньковских
начальников было ой как далеко.
Вот так и попал юный Паша, Паульхен по-домашнему, в сыщики...
- Цепочка, значит? Золотая? - продолжал между тем Коньков несвязное
свое бормотание, - Интер-ресно дела поворачиваются. Сама же она свалиться
не могла, застежка там какая-нибудь, замочек, ты у Монолизы этой разузнай.
А почему она, кстати, в милиции про цепочку ничего не сказала? Все трое
умолчали, может, это и сговор...
- Да забыли просто, дядя Митя. Представляешь, какое потрясение, -
только что была живая девушка, любила, скандалила, планы строила
далекоидущие, и вдруг нет её, одни пузыри на воде...
- Какие ещё пузыри, что ты мне про пузыри? Ах да, дождь же был...

В тот самый вечер, когда состоялся этот многозначительный разговор
между двумя сыщиками - старым и молодым, случилось ещё одно событие,
имевшее косвенное, правда, отношение к расследованию убийства гражданки
Станишевской: в гости к бабе Тане, дежурной по подъезду, приехала из