"Юрий Никитин. Зубарь (Из сборника "Человек, изменивший мир")" - читать интересную книгу автора

по законам той, другой жизни... Или еще той, что сто миллионов лет до
человека...
- Пшел, - повторил Савелий громче. - Брысь с дороги!..
Зубарь не двигался. Его пасть чуть присомкнулась, затем челюсти снова
шевельнулись, верхняя поползла вверх, словно ее тянули невидимые цепи.
Блеснули длинные и частые зубы, за ними лежал странно серый язык,
совершенно сухой, хотя зубы блестели от слюны.
- Брысь, говорю! - рявкнул Савелий.
Он замахнулся прикладом. Зубарь чуть присел, изогнул шею, готовясь
принять удар и еще больше раскрывая пасть. В этом тоже было что-то от
ожившего камня: живой зверь испугался бы или разъярился, а этот
механически примет удар, тут же, как оживший капкан, цапнет за приклад,
размелет его в щепы...
- Ах, чертяка...
Савелий потоптался и, не сводя глаз с зубаря, пошел огибать зверя по
дуге, а земля проседала, ноги проваливались до колен, и так добрел опять
до тропки. По сапогам ползла грязь и жирная вода, Савелий опустил голенища
до коленей, погрозил зубарю.
Зубарь оставался на прежнем месте. Он еще больше походил на камень,
ибо налетел ветерок, кусты качнулись, все пришло в движение, только зубарь
не шевелился и все тем же неподвижным взглядом следил за Савелием.
- Ты даже и не скотина, - ругнулся Савелий.
Он пошел дальше, прислушиваясь к каждому шороху, стараясь растворить
неприятный осадок. Ишь, неуступчивый. Правда, он, Савелий, царь природы, и
не домогается, чтобы ему завсегда уступали дорогу, даже неудобно порой,
что хозяин тайги или красавец благородный олень поспешно уходят в сторону,
будто чужие в лесу, ворюги какие, но все-таки привык уже, удобно так, не
этому кривоногому уроду менять порядки в исконно нашенском лесу...


Потом пришло короткое жаркое лето. Зубарь больше не попадался, хотя
Савелий вдоль Байлазы ходил часто. Пошли осенние дожди, урочище на правом
берегу стало непроходимым вовсе, и Савелий постепенно перестал вспоминать
чудную зверюгу.
Только к зиме, когда вовсю ударили морозы, подсушили землю, он сходил
в Кедровое урочище, поворчал, что опять эти чертовы спутники да ракетные
самолеты урожай орехов испоганили, вернулся с пустыми руками, благо хоть
капканы выставил.
Большой выход туда сделал, когда выпал снег. С ружьем, набив рюкзак
капканами, встал у крыльца на лыжи, с удовольствием растопырил до упора
реберные дуги, заполняясь свежим воздухом. Всякий раз тайга другая, и
всякий раз хорошо!
Мария шла следом. Ее лыжи были пошире, ибо и сама Мария пошире
Савелия, за плечами у нее карабин и рюкзак с расфасованными ломтиками мяса
для капканов.
Савелий двигался широко, размашисто, с горок мчался, не сбавляя
скорости, внизу нетерпеливо дожидался Марии, что все притормаживала, и
снова бросался вперед, радостно чувствуя сильные упругие мышцы.
Миновав перелесок, выскочил с разбега на берег реки. Тело уже
наклонилось, изготовившись к быстрому спуску на лед, но сзади ойкнула